Опасная охота - Валерий Еремеев Страница 67

Снаружи отчетливо слышится топот бегущих ног. Я подумываю не швырнуть ли в Мультяна табуретом, как и собирался вначале, на тот случай, что у него с собой припасено другое оружие, но принять решение не успеваю, его лупят по затылку, он роняет «Вальтер» и пикирует прямо к моим ногам, словно хочет поцеловать мне ботинки. С превеликим наслаждением я с силой припечатываю правую подошву к его пухлой шайбе, отчего он снова приходит в движение и устремляется в обратном направлении, опять к дверям.

В коморке появляются по одному: неизвестный мне боец группы захвата, Саша Жулин и Павел Царегорцев.

— Что это был за звук, там, наверху? — спрашиваю их, когда меня освобождают от наручников.

— Одна дополнительная идея. В самый последний момент мы решили в кассету, вместе с радиомаячком, вмонтировать небольшой пороховой заряд, так сказать психического воздействия. Включаешь видиомагнитофон, а он вдруг берет и разлетается на куски. Вот только с зарядом немного переборщили.

Поручив Мультяна спеназовцу, мы поднимаемся наверх в большую комнату. Там царит полный кавардак. По всей комнате разбросаны обломки того, что раньше было телевизором и видиком. «Крюгер»-Остап сидит на диване в потерянной позе и ему под нос тычут бутылку с нашатырем. Абрам лежит на боку, прижав руки к правому глазу. Я наклоняюсь над ним.

— Вставай, циклоп, за тобой пришли!

Ни гугу. Абрамчик продолжает изображать спящую царевну. Разворачиваю его голову и понимаю, что произошло. Из глаза торчит длинный пластмассовый обломок, который, скорее всего, вошел так глубоко, что достал до мозга. Что поделаешь, несчастный случай на производстве, от этого никто не застрахован.

Мультяна и Остапа препровождают в сторону серой машины с зарешетчатыми окошками. Виллу обыскивают, но других людей там нет. Анатолий Адольфович на собственном опыте знает, во что обходится людям их дерьмо, поэтому тщательно бережет свое собственное и обходится минимальным количеством помощников.

Он уже приходит в себя от первого потрясения и старается взять под контроль случившееся.

— В чем дело, — кричит он, — по какому праву вы врываетесь ко мне в дом?

— Вы обвиняетесь в похищении человека, нанесении ему телесных повреждений, а также в незаконном хранении оружия. Это для начала. Я думаю, что когда мы приедем на место, к этому букету добавятся и другие цветочки, — за всех отвечает Жулин.

— Анатолий Адольфович для вас просто находка, — вторю я ему, подходя ближе. — Вам стоит его только потрясти за ноги, как лиса Алиса и кот Базилио трясли Буратино и вы увидите, как из него посыпится целая куча очень интересных фактов из жизни замечательных людей, я бы даже сказал, такая куча, что вы за сто лет стахановской работы ее не разгребете.

— Вы еще ответите за ваше самоуправство, — продолжает дуть в ту же самую волынку Мультян. — У меня очень влиятельные знакомые.

— Например, Федоров Алексей Михайлович, — говорит Жулин, — вот он обрадуется, узнав при каких обстоятельствах, вы попали к нам. Что, может дадим весточку депутату, а?

Жулин поворачивается ко мне.

— Только если Мультян будет плохо себя вести. Но я думаю, что он все понял и теперь будет хорошим мальчиком и расскажет все, что знает. Не правда ли, Анатолий Адольфович?

Потухшие глаза Мультяна красноречиво подтверждают его готовность быть хорошим мальчиком. По другому ему теперь нельзя: направив свою энергию на то, чтобы ловить на крючки других, он сам оказался в капкане и теперь может убедится в эффективности собственных методов.

Вот как бывает! Судьба играет человеком, а человек играет на трубе. А он так надеялся, что, копаясь в людских нечистотах, когда-нибудь станет ворочать мирами! Печально согнув голову, он присоединяется к Остапу, уже занявшему место в воронке.

В качестве последнего аккорда следует появление Калачева, на носилках, вперед ногами, с накрытым простыней лицом. Зрелище не лишенное некой торжественной печали.

— Кто сварганил бомбу в кассете? — спрашиваю Жулина.

— Этот, ваш… охломон длинный, забыл как его…

— Альварес, — подсказывает Царегорцев, находящийся тут же рядом.

— Да, он. Сказал, что он разбирается, что когда-то работал пиротехником.

— Он работал не пиротехником, а учеником пиротехника в цирке, да и то две недели. Потом его оттуда выгнали как профессионально непригодного.

— Ну, извини, я не знал, — разводит руками Жулин. — Своих мы подключать не решились, Сорока мог уловить движение и насторожиться. Из всей нашей конторы пока в курсе только я и Барышев.

Свои сомнения относительно способностей Альвареса как подрывника-любителя, я высказал больше для виду. Раньше у нас с Павлом уже была возможность убедиться, что в этом деле Вано знает толк. Не сомневаюсь, что заряд он увеличил специально. Может боялся, что менты задержаться и решил таким образом меня подстраховать, а может из-за большой «симпатии» к Калачеву. Как бы там ни было, я полностью солидарен с Альваресом. Туда Абраму и дорога. Если он еще не стал убийцей, то только потому, что я вовремя появился на квартире у Вероники и успел спасти девушку, хотя, кто его знает, что еще он мог натворить за свою недолгую жизнь. Человек, у которого все в порядке с головой и с законом, не будет расхаживать белым днем по улицам большого города с пистолетом за пазухой.

— Долго Барышева убеждать пришлось? — адресуюсь я уже больше к Павлу, чем к Жулину, однако реакция у последнего оказывается быстрее.

— Не очень, — отвечает он. — Павел Олегович привел убедительные аргументы. Да и тот факт, что Сорока на самом деле приставлен к нам службой внутреннего надзора, тоже сыграл свою роль. Соглядатаев, знаешь, нигде не любят, даже если они и действуют во благо. А тут… тем более.

— Кстати, где он?

— Кто, Сорока? Дома, наверное. Сегодня суббота, выходной. Мы приставили к нему людей. Если что, они бы сообщили. Пока все тихо. Значит дома.

— Достала меня, Шурик, вся эта истории до чертиков. Пора заканчивать. Можешь связаться с наблюдателями и уточнить наверняка, где он?

— Сейчас выясню. А ты пока… Пусть тебя врач посмотрит. У тебя голова в крови.