Химеры Хемингуэя - Джонатон Китс Страница 66

— Вернешь мне очки? — попросила она, совершенно потеряв ориентацию в пространстве, растянувшемся далеко за пределы ее беспомощной видимости.

— Ты не наденешь очки на такой изысканный прием.

— А Фредди надел. — Она улыбнулась Фредди, на один шаг отстававшему от их разговора. Тот улыбнулся в ответ.

— Фредди мужчина. Я же предлагал тебе купить линзы любого цвета взамен потерянных.

— Тебе не нравятся мои карие глаза. Тебе не нравится во мне ничего, к чему ты не приложил руку.

— Если бы не я…

— О чем я и говорю. Если бы не ты, я бы все еще была собой.

Но на это уже не было времени. Берт Шрайбер одновременно представил ее губернатору штата Нью-Йорк, директору Библиотеки Конгресса и ректору Колумбийского университета.

— Разрешите представить Анастасию Лоуренс, — сказал он, — молодого автора «Как пали сильные».

— Очень приятно, — ответила она, каждому пожимая руку. Она ничего не видела, только ощутила, что у губернаторa самая холодная ладонь, а у ректора Колумбийского университета — самое крепкое рукопожатие.

— Надеемся, вы посетите наш университет во время своего пребывания в Нью-Йорке, — сказал последний, выпустив ее руку, — и, возможно, подумаете о месте преподавателя курса английского.

Но она не могла вернуться в мир науки, уже не могла, поэтому отвернулась к директору Библиотеки Конгресса:

— Мне бы хотелось как-нибудь посетить вашу библиотеку.

— Это ваша библиотека, — напомнил он, — я всего лишь уполномоченный.

— Вот именно так я себя и чувствую в отношении «Как пали сильные».

Все рассмеялись, хотя я сомневаюсь, что кто-нибудь понимал почему, а директор пообещал устроить лично для нее экскурсию по своим владениям, когда она окажется в Вашингтоне, округ Колумбия.

— Правда? — И тут, видимо, вспомнив последнее, что случилось с ней в библиотеке, насупилась: — По-моему, с библиотеками у меня не все в порядке.

— В Лиланде вы работали в библиотеке колледжа, — заметил директор Библиотеки Конгресса, — если не ошибаюсь.

Теперь, когда мельчайшие подробности жизни Анастасии стали достоянием общественности, она перестала даже надеяться забыть свое прошлое. Ей негде было укрыться: люди обвиняли ее, совершенно ни в чем не подозревая. По ее представлениям, вся жизнь ее должна была видеться уликой.

Но, разумеется, это не входило в компетенцию директора Библиотеки, который специализировался на американской литературе и каким-то образом умудрился втянуть за руку в их тесный круг председателя комитета Американской книжной премии по научной литературе — до того, как Анастасия успела понять, что происходит.

— Кстати, о библиотекарях и Лиланде — уверен, вы знакомы с уважаемым профессором Тони Сьенной, — заявил он своей коллеге, и никто, от губернатора до ее собственного мужа, не смог сдержать противоестественного любопытства: как она, femme fatale, [46]ответит человеку, которого, по слухам, соблазнила и бросила, погрузившись в Sturm und Drang [47]создания «Как пали сильные».

— Привет, — сказала она и у всех на глазах протянула ему руку точно так же, как остальным.

— Браво! — ответил он, глядя на Фредди, Берта Шрайбера и ее мужа, каждый из которых, несомненно, услышал прохладу в его тоне, но причины не уловил. — Вы добились даже большего, чем я мог ожидать.

— Вы знакомы с моим мужем Саймоном Стикли?

— Мой старый коллега Донателло Сан Марко высоко отзывался о вас, — сказал Тони.

— Как и о вас. Ваши исследования — работа высшего класса.

— Ваша жена, очевидно, превзошла бы меня, если бы не увлеклась беллетристикой.

Все засмеялись над абсурдностью предположения, что великая американская писательница может заниматься какой-то научной работой, — все, кроме Тони и Анастасии, смотревших друг на друга не отрываясь, как в тот последний раз больше года назад, когда она рассталась с ним возле его дома.

Первым заговорил губернатор:

— На чем бы она, по-вашему, специализировалась, если бы не бросила учебу и не написала «Как пали сильные»?

— На Эрнесте Хемингуэе. — Это вызвало новый взрыв смеха: все уже знали, что она — второй Хемингуэй, и что может быть забавнее, чем ее монография, посвященная творчеству первого? — Работы ей хватило бы на всю жизнь. Но быть писателем, от которого все ждут второй книги, при том, что первая оказалась уровня «Как пали сильные»… Этой участи я совсем не завидую. — Он улыбнулся Анастасии. — Конечно, сегодня счастливый день. Мои поздравления, Стэси. Ты заслужила все, чего добилась.

Судорожно поклонившись, он извинился и отвел в сторону Библиотекаря Конгресса, за которым отошли ректор и губернатор.

— Он прав, — сказала Анастасия Фредди, — как я могу написать новый роман, когда все и каждый будут твердить, что это не «Как пали сильные»?

— Поэтому ваш новый роман будет продолжением, — ответил Берт Шрайбер.

— Что? — изумилась Анастасия.

— Ты еще не объяснил своему автору мой замысел? — спросил Берт Фредди.

— Ее муж отклонил эту идею.

— Моя жена — литератор. Она не пишет продолжений.

— Когда мы печатали Генри Миллера, он писал продолжения, не так ли?

— Мне нужно присесть, — сказала Анастасия. — Кажется, я плохо себя чувствую.

— Попробуйте закуски, — посоветовал Берт Шрайбер, прихватив полную горсть пирожков с проносимого мимо подноса. Протянул пирожок ей.

— Анастасия не ест, — ответил Саймон.

Берт пожал плечами.

— Это, несомненно, вам идет, — заметил он с полным ртом, — разве я еще не говорил, Фредерик?

Фредди кивнул боссу, но Берт уже отошел обменяться этническими шуточками с главой национальной книжной сети. Поэтому Фредди спросил у Анастасии:

— Думаете, это полезно?

— Я американская икона. Иконы не едят.

— Но вы сказали, что плохо себя чувствуете.

— Иконы не чувствуют.

— С ней все в порядке? — спросил Фредди у Саймона.

— Думаю, мне лучше отвезти ее в отель. Когда с ней такое начинается…

— Фредди нравится мое общество, — заметила она. — Правда?

— Вы неважно выглядите, — ответил Фредди, — а завтра очень серьезный вечер.

— Мой муж говорил, что сегодня очень серьезный вечер. Он наслаждается встречами с такими людьми, как достопочтенный губернатор Нью-Йорка и… и уважаемый профессор Тони Сьенна… потому что так он может притворяться, будто знает их, по крайней мере перед людьми, которые притворяются, будто знают его самого. А раз никто на самом деле никого не знает, что на самом деле несложно, раз даже их собственные супруги…