Браслет пророка - Гонсало Гинер Страница 65

Капитан предупредил их, прежде чем принять на борт в качестве пассажиров, что по дороге он должен зайти в порт Константинополя и оставить там часть своего груза, а это означало несколько дней задержки.

Иннокентий IV представился капитану – маленькому суровому человеку, которого все называли Крюк, – именем, данным ему при рождении: Синибальдо де Фиески. Он рассказал, что торгует в Риме и направляется в Эфес по делам, связанным с его торговлей, в сопровождении своего доверенного лица и счетовода Карло. Поскольку они путешествовали тайно, выехав из Рима, они оба переоделись, чтобы по дороге их никто не узнал.

Чтобы добраться до Венеции, им пришлось проехать не через один район, контролируемый в то время войсками императора Федерико II, с которым у Иннокентия были более чем сложные отношения. Ситуация была такой напряженной, что оба путешественника предприняли максимальные меры предосторожности, чтобы их не узнали и чтобы им не пришлось вести очень нелицеприятный разговор с императором Федерико II, тем более что Папа недавно отлучил его от Церкви.

И отношения Иннокентия IV с императором Византии Хуаном III были не из лучших. Неоднократно Папа просил его прислать свои войска на помощь крестоносцам, которые все еще противостояли атакам мусульман в Святой земле, и почти всегда получал расплывчатый ответ, а чаще его просьба просто игнорировалась.

Император все еще залечивал раны после унизительного и жестокого захвата Константинополя во время Четвертого крестового похода. Он уже не мог убедить свое войско стать на сторону крестоносцев. Кроме того, он ссылался на недостаток людей, поскольку те, на кого он рассчитывал, были заняты подавлением повсеместно вспыхивающих народных восстаний, и было не до сражений с иноземными войсками.

Принимая во внимание столь напряженную обстановку, логично было предположить, что официальная поездка Папы требовала бы серьезных дипломатических усилий, а именно этого Иннокентий хотел меньше всего.

У Папы была важная причина предпринять эту неофициальную поездку в Эфес. Он хотел найти очень ценную реликвию, подозревая, что его предшественник на папском троне Онорио III спрятал ее в том реликварии, который он послал в Эфес в 1224 году. В результате длительных бесплодных поисков Папа сделал вывод, что две серьги находятся в реликварии в Эфесе. Несмотря на сложности, которые создавало его продолжительное отсутствие на своем важном посту, он был вынужден принять решение заняться этим делом лично, поскольку без его участия оно не продвигалось.

В дневнике Онорио подробно описывалось, как крестоносец, известный венгерский принц, передал церкви 15 августа 1223 года скромные серьги, найденные в могиле предположительно апостола Иоанна, среди руин большой базилики, построенной в память об апостоле на холме в окрестностях Эфеса.

Сначала Онорио не осознал всей важности находки. Но через некоторое время произошел один странный случай, который заставил его понять исключительную ценность этих серег.

Православный патриарх Константинополя Герман II послал ему подарок, чтобы сгладить напряженные отношения между двумя Церквями – римской и восточной. Речь шла о мозаике в византийском стиле для украшения базилики святого Павла, реставрировавшейся уже на протяжении нескольких лет по приказу Папы. Византия гордилась тем, что среди ее благородных сынов был святой Павел – Павел Тарский, и хотела, чтобы это было отражено в его гробнице в Риме.

Еще не видев мозаики, Онорио III велел украсить ею одну из капелл. Но через несколько дней он приехал посмотреть, как идут работы, и его ждал большой сюрприз. На мозаике была изображена Дева Мария с младенцем на руках, а в ее ушах были те же «скромные» серьги, которые ему подарили лишь несколько недель назад.

Онорио, впечатлившись этим открытием, отразил в дневнике свои сомнения по поводу необходимости разглашения такой сверхважной новости. Хотя он знал, что мир ахнет, услышав о существовании единственной реликвии, имеющей непосредственное отношение к Святой Деве, не умаляя важности этого факта, на двух страницах он рассуждая о кощунстве коммерции реликвиями во всей Европе.

Онорио отдавал себе отчет в том, что весь Запад был охвачен страстью к обладанию любыми священными предметами. Города соперничали за право владеть наиболее ценными из них, и те города, которые их заполучали, быстро богатели благодаря паломникам, исполненным религиозного пыла, которые приходили из дальних земель посмотреть на эти реликвии и поклониться им. Они заполняли постоялые дворы, щедро одаривали церкви, а ремесленники в мастерских трудились день и ночь, не покладая рук, изготавливая копии реликвий.

Папа много часов провел перед своей личной капеллой и записал в дневнике твердое и окончательное решение. Около тысячи двухсот лет назад христиане находились в той же ситуации, что и он сейчас, когда были вынуждены определить судьбу этой необычной реликвии. Они решили спрятать серьги возле тела святого Иоанна, любимого ученика Христа и защитника Девы Марии, после вознесения ее Сына. Папа решил, что сделает то же, но разделит серьги: одну пошлет в базилику святого Иоанна, а другую – в базилику Святой Гробницы в Иерусалиме, поскольку именно в этих местах были похоронены Сын Божий и его ученик.

Иннокентий был единственным, кто знал о существовании этого дневника. Он не занес его в свое время в каталог, решив припрятать среди своих личных документов, чтобы убедиться в истинности своих открытий, прежде чем обнародовать их.

– Карло, как ты себя чувствуешь сегодня? Тебя уже не беспокоит несварение желудка?

Иннокентий только что сел на скамью с навесом у единственного стола, имевшегося в столовой на корабле, намереваясь позавтракать. Это был их шестой день плавания.

– Ну, мне хотя бы не пришлось всю ночь мучиться из-за спазмов в желудке, как прежде. Но я себя не очень хорошо чувствую.

Моряк, выполнявший обязанности повара, подошел к ним, чтобы предложить завтрак. С первого вечера на борт) судна они сошлись во мнении, что Паулино из Модены – так звали этого моряка – был не просто расторопным малым, но еще и великолепно стряпал.

– Господа, сегодня утром я могу вам предложить аппетитные яйца всмятку с пьемонтскими колбасками под вкуснейшим, но чуть острым мясным соусом. К ним я подам маниоку, как готовят ее в Модене, в моих родных местах. Я могу вам принести еще графинчик вина и черный хлеб.

Карло скорчил гримасу, представив, какой эффект может оказать вся эта еда на его слабый желудок, и попросил только хлеба и кувшин горячего молока.

Иннокентий посмотрел на него с сочувствием. Темные крути под глазами Карло увеличились вдвое, а кожа стала болезненного серого цвета. Его секретарь и без того был тощ, а за эти дни превратился в скелет, обтянутый кожей.

Сам Папа решил позавтракать поплотнее. В этом плавании он ел пишу, приготовленную, по его мнению, очень хорошо. В Летране готовили совсем не так, как на корабле. Поскольку в Риме за обедом решались дела, Иннокентий почти никогда не имел возможности поесть в одиночестве и сделать заказ по своему усмотрению. Как правило, меню составлялось заранее, и блюда были изысканно сложными: в них смешивалось столько вкусов, что в результате не было своего, особенного.