Любимец женщин - Себастьян Жапризо Страница 63

Правда в том, что после первого сезона дождей я очень жалею, что это не я пленница. Те двое, пускай и привязанные, отдыхают на пляже, и ходят в воду, и с желанием едят мою еду, и играют в карты, которые они делают из моей бумаги для рисунков, а я должна и резать бороду Фредерика, и всегда бегать от одного до другой, когда они разделены - просто потому, что Эсмеральда хочет пи-пи, и сто раз в день каждый просит меня освободить его от браслетов, чтобы сделать что-нибудь вроде почесать свое ухо, и сто раз в день я их освобождаю, и сто раз в день я их опять связываю. И это еще не все. Если они ссорятся, я уже не знаю, куда бежать, и что говорить, и что делать. И всегда-всегда я должна бегать. Чтобы пойти в джунгли за едой, чтобы дать дерево огню, чтобы вымыть мое тело в океане, прежде чем они просыпаются, чтобы вынести нечистоту наружу, когда они спят. И еще я должна чистить дом, и копать для питейной воды, и рубить деревья топором. Дни недостаточно длинные, а ночами я сплю глазом справа или глазом слева, но никогда двумя вместе.

Фредерик часто сильно хочет меня, и я веду его под дом, чтобы Эсмеральда не видит нас своими глазами, потому что однажды ночью она просыпается, и видит нас, и орет нам перестать. Но я совсем близко от удовольствия и не хочу переставать. И тогда она говорит:

- Мерзкая свинья, разве это хорошо, когда тебя так истязает твой боров?

И много других колючих вещей, от которых Фредерик только смеется, а я теряю мое удовольствие. Даже и под домом, когда она слышит мои крики, потому что я громкая и показываю Фредерику семь бельевых прищепок, она стучит браслетами в пол и зовет:

- Йоко, вы еще живы? Он не режет вам горло? Отвечайте!

Я пугаюсь ваших ужасных криков.

Я обещаю ей, что никогда не даю ей пить и есть, если она обижает меня еще, и она оставляет нам покой.

Я не знаю, дрючится ли она с Фредериком прежде, чем я делаю их пленниками. Мое мнение, что иногда дрючится, потому что есть дни, когда они добрые приятели, но своими глазами я этого не вижу. Так что я спрашиваю Фредерика, и он говорит:

- Женевская конвенция запрещает допрашивать пленных.

Тогда однажды я вижу Эсмеральду одну на желтых скалах и спрашиваю у нее, и она отвечает:

- Что вы думаете? Что мужчина и женщина могут так долго оставаться днем и ночью и ничего не происходит? Вы так считаете?

Я говорю - нет, если женщина - это я, потому что мне часто приходит горячее желание дрючиться, но, если она, я не знаю. Тогда она говорит:

- Я оставляю на ваше решение, кто я - тоже женщина или что-то другое.

После она долго смотрит на меня и видит, что я молчаливая и недовольная ее ответом, и наконец она поворачивает глаза к великому океану и говорит:

- Я дрючусь с ним много раз, и первый раз - это вообще мой первый раз с мужчиной. Может быть, вы хотите знать точное количество, и способ, и кто кого просит, или же этого хватает для вашего любопытства?

Тогда я вижу, что у нее слезные глаза, и молчу.

После, когда я иду в джунгли, я еще больше боюсь, что Фредерик слушает ласковые слова соотечественницы и она соглашается дрючиться, чтобы он убегает вместе с ней, и тогда они освобождают каждый другого и остаются двое против меня. Так что я связываю их вместе и стоя, лицо против лица, пленных ногами и руками, и они могут только с большой осторожностью двигаться в песке. Я довольна, что вижу их такими, потому что у них вид несчастных идиотов, как они говорят меж себя, но вы зря думаете, что уж тут они не ссорятся. Эсмеральда меняет лицо оттого, что ее тело постыдно касается тела Фредерика через тонкую материю, и она говорит:

- Я хочу видеть вас мертвым! Слышите вы? Мертвым!

А он насмешливо отвечает:

- Но почему бы нам не полежать спокойненько на песке, пока не приходит Йоко?

Тогда она орет:

- Вы прекрасно знаете почему!

А он с видом беззаслуженной обиды отвечает:

- Но я же тут ни при чем! Это неуправляемо!

Она со злостью отворачивает свое лицо подальше от него, и, когда я возвращаюсь из джунглей, наверное, с час после, они лежат на песке, и она красная и возмущенная тем, что он нарочно трется об нее, и она умоляет меня о разделении их тел.

И вот в один день текучего солнца я больше не могу. Я заворачиваю ружье, патроны, ножи и топор - все оружие - в парашютную материю и иду в джунгли копать яму. После я прихожу к ним и говорю:

- Все, хватит. Пускай вы убиваете меня намертво, мне на это плевать и растереть.

И я освобождаю каждому руки и ноги. Они двое молчаливы, с круглыми глазами, а я наконец могу лечь на песок и отдыхать. Тогда Фредерик говорит мне:

- Хорошо. Теперь ты видишь: когда я что-то обещаю, это не пустые слова на ветер.

И он, очень довольный, уходит плавать в океан, и Эсмеральда подходит ко мне, и дает свою руку, и тоже уходит. После мы вместе плаваем и много ржем. Я, Йоко, плаваю самая быстрая, и Эсмеральда немного позади, а Фредерик всегда последний. Но он говорит:

- Я не такой привычный, как вы, но однажды я перестаю лениться.

Вечером, оставив Эсмеральду в доме, я ухожу с ним, и он несет меня сидящую на его плечах, и мы идем на другой пляж. Солнце сидит на океане совсем красное, и он раздевает меня из рубашки, целуя все мое тело, и мы дрючимся на песке, и проклятые браслеты уже не царапают мою кожу.

В день после я вижу, что мое решение спрятать все оружие неправильно, потому что оно полезно и к тому же есть много других способов меня убить. Так что я веду Фредерика на место, где копаю. Тогда мы делим оружие на троих. Каждому по ножу - у меня нож американского летчика, - Фредерику еще и топор, а ружье - тому, кто идет на охоту. Тем более что в поясе теперь мало патронов и мы бережем их для диких свиней, ни для кого больше.

Что сказать об этих длинных днях? Я очень влюблена с Фредериком, но Эсмеральда тоже немного, и я понимаю, что в этом причина ее мелких ссор с ним или со мной. Некоторые вещи, которые я не должна видеть, я предпочитаю видеть в лицо. Так что я говорю Эсмеральде:

- Если ты хочешь мужчину, я знаю, что за моей спиной ты можешь его брать. Если мы делим его надвое топором, мы ничего не выигрываем. Если я тебя убиваю или ты меня убиваешь, мы выигрываем не больше, потому что он грустит оттого, что другая умирает от любви к нему, и все время держит это в голове. Ты не считаешь, что мы должны договориться по-хорошему?

И Эсмеральда отвечает:

- Я довольна, что ты так говоришь, потому что я хочу говорить похоже, но не решаюсь.

Потом мы думаем обе вместе, как нам справедливо поделить Фредерика. Я рассказываю, как я делю дни с моими спутниками, когда нас выбрасывает на этот остров. Она очень удивляется, что я могу удовлетворять каждый день разного мужчину, и смеется, прикрывая рот, и говорит: