Тайна совещательной комнаты - Леонид Никитинский Страница 63

— Постой, а как вы об этом узнали? — спросил Тульский.

— Ну, какие-то признаки и раньше были, слишком уж много совпадений, — сказал, снова начиная доверять ему, Майор. — Но раньше я думал, что у тебя там есть еще кто-то, кто потолковее меня, он и доносит.

— Я бы тебе сказал, — заверил Тульский, который с необыкновенной быстротой стал шелушить и бросать в рот креветки. — Против всех правил я бы тебя поставил в известность. Когда я завербовал Журналиста, ты же первый об этом узнал. У нас с тобой такие отношения.

— Да, правда, — согласился Зябликов.

— Но это может быть и не мой агент, — сказал Тульский и положил в рот очередную креветку. — Я не один там работаю, там много всего. Объясни, почему ты решил, что вас именно подслушивают, а не кто-то стучит.

— Ну, Актриса пародировала судью, — попытался объяснить Зябликов, — Он вот так все время говорит, знаешь: «Ну, вы уж прям уж, знаете ли уж…» В общем, она его так точно изобразила, это видеть надо было, мы все там катались. Но, оказывается, судья все это тоже слышал. Не тогда — потом. Ему послушать кто-то дал. Стой, я что, непонятно рассказываю?

— Понятно, — сказал Тульский, который в задумчивости сунул в рот неочищенную креветку, и ее хвост теперь хрустел у него на зубах, — А вы как узнали?

— Судья поправляться стал… нет, это потом, а сначала он мне сам об этом сказал.

— Он знает, что ты с нами работаешь, его с самого начала предупредили. Но ты-то что можешь? Выговор Актрисе объявить и на голосование у вас поставить?

— Нет, ты не понял, судья — наш мужик, у него усы такие, знаешь? — Зябликов, впрочем, уже совершенно запутался, где теперь были «наши», а где «ваши» и кто был с кем, — Он из Саратова, он сам смеялся, когда слушал, он так сказал. Он меня просто предупредил, чтобы мы не болтали лишнего. Так это не ты нас слушаешь?

— Ну-ка, — сказал Тульский, выплюнув креветочный панцирь, — разберемся. Если бы я решил вас слушать, я бы тебя попросил пронести и поставить микрофон. Как бы я еще мог это сделать? Но я бы пока не рискнул этого делать: если бы вы его нашли, по головке меня бы не погладили. Это же все-таки суд.

— А если это не ты, то кто?

— Может быть, ФСБ, они, пожалуй, могут себе такое позволить, — рассуждал Тульский, — Но тоже чревато, очень сильный мотив нужен, чтобы так рискнуть. Хотя, может, он у них и есть, этот мотив. Ну, еще председатель суда. Тоже может. Техническая возможность, конечно, предусмотрена.

— А разве вы не все вот так? — Зябликов сцепил два пальца.

— Когда как, — неопределенно сказал Тульский, — В этом деле слишком много разных интересов… — Он чуть было не начал рассказывать, что только что говорил с Лудовым про компакт-диски, но спохватился: Лудова с этой темой наивному в сыскных делах Майору засвечивать было нельзя, — Тебе, Зябликов, наверное, не надо со всем этим путаться. Не потому что я что-то хочу от тебя скрыть, а просто не надо, и все. Ты лучше мне расскажи, какие там у вас настроения, у присяжных.

— Нет, Олег Афанасьевич, — сказал Зябликов, — так больше не пойдет. Конечно, вы думаете: кто я там, черный пояс без ноги, на что я еще гожусь. Но мне как задача была поставлена? Сплотить народ. Я сплотил. А о том, кто что говорит между собой, я рассказывать не буду. Я же армейский сапог, не так приучен, у нас бы за это сразу по харе настучали.

— А я, значит, мент, — взорвался Тульский, и Зябликов расслышал в этом взрыве черт знает каких чувств и амбиций еще и ноту искренней обиды, — Ну ладно.

Оба замолчали, надувшись. Как два пацана, первым сообразил Зябликов. Он вылил половину пива из своей непочатой кружки в кружку Тульского и сказал:

— Ну ладно, разведка. Я же не забыл, как твои ребята меня с поля тащили, да и ты ведь недалеко лежал, осколки бы, в случае чего, и до тебя бы долетели.

— Слушай, Зябликов, ты как хочешь, а я себе сто пятьдесят все-таки возьму, — сказал Тульский и махнул рукой официанту.

— И мне тоже сегодня возьми, я тоже выпью, — сказал Зябликов. — Все кончилось, что толку теперь. Нас же распускают, мы обратно-то уж вряд ли соберемся. Ты же ведь об этом уже знаешь. А молчишь.

— Да просто повода не было сказать, — объяснил подполковник, — А правда: зачем теперь все это? Ну и к лучшему. Давай просто посидим. А то бы и повода не было. Да и деньги опять же пока что из статьи, халява, Майор…

Официант уже принес водку, они налили, чокнулись и выпили.

— Ну, как бы то ни было, еще раз спасибо тебе, — с чувством сказал Зябликов, ставя рюмку на стол, — В тот раз ты меня от смерти унес и в этот раз тоже вроде как к жизни вернул. Спасибо.

— Да пожалуйста, — сказал Тульский. — Рад за тебя, но я не понял. Но изменился ты в самом деле за последнее время здорово, какой-то живой стал, меня научил бы. Может, ты влюбился? Неужели в прокуроршу? Ну, не может быть. Нет, правда, в кого-нибудь там влюбился, что ли? Ну, дембель, ну ты даешь!..

Тульский радостно, по-мальчишески захохотал, он видел по давно отвыкшему скрывать свои чувства лицу Майора, потому что никаких таких чувств там уже лет десять и не было, что попал куда-то в точку.

— Нет, ты не понял, — насупленно, чтобы не показать слабости, сказал Зябликов, — Ты и не поймешь, ты же там не был. Я ведь последние лет десять одних наших ребят только видел перед собой. Что на войне, то и в охране. Я не говорю, что ребята плохие. Но они же все одинаковые. А люди-то, оказывается, разные…

— А, это правда, — сказал Тульский, снова задумчиво посмотрев на него.

— Заигрались мы, — сказал Зябликов. — Так увлеклись этой игрой, что не заметили, как вот она и кончилась. Не дали нам доиграть взрослые дяди вроде тебя.

— Да ты не переживай, — попробовал, хотя и без уверенности, успокоить его Тульский, — Ну, в конце концов, другие его осудят. Или оправдают.

— Да я не о нем, — сказал Зябликов, — Хотя его тоже жалко, конечно, он хороший парень, но он не из моего взвода, я за него ответственности не несу. Мне про своих надо думать теперь, что с ними со всеми будет.

— Ну, — подумав и повертев в руках рюмку, сказал Тульский, — в общем, это теперь и от вас зависит. А вдруг вы дотянете?

И он потянулся налить.