Мираж черной пустыни - Барбара Вуд Страница 61

На толстой раме была растянута белая канва, которая стала для Роуз смыслом ее жизни. Она вышила на ней контуры будущего рисунка, сделала своего рода вышивку-эскиз. На одной стороне начинала материализовываться гора Кения со скалистой вершиной и нависшим над ней облаком, вышитым жемчужно-белой ниткой; холмы, которые будут вышиты флорентийским стилем персидскими нитками; джунгли с их веревками-лианами и зарослями кустарников начинали медленно оживать с помощью вышивального шелка и французских узелков. В мыслях Роуз видела свою картину — готовую, дышащую, живую. На ней оставалось только одно незанятое место: немного в стороне, между двух искривленных деревьев. Остальная часть пейзажа была завершенной: каждое место имело свой предмет, и каждый предмет имел свое место.

За исключением этого загадочного пространства. И как бы она ни изучала его и ни старалась чем-нибудь заполнить, ничего не выходило. Оно было единственным пустым местом в вышивке Роуз, которое невозможно было чем-либо заполнить.

Миссис Пемброук выразительно прочистила горло. Роуз подняла голову и, к своему огромному удивлению, увидела идущего между деревьев Валентина.

Он поднялся по ступеням беседки, стряхнул с себя дождевые капельки и сказал:

— Я бы хотел остаться с женой наедине, если вы не возражаете.

Никто не двинулся с места. Удивленная Роуз внимательно посмотрела на мужа, пытаясь угадать его настроение. Затем кивнула няне, и та вышла, прихватив с собой Мону и девочку-африканку.

Оставшись с женой наедине, Валентин опустился рядом с ней на одно колено.

— Я тебе помешал? — тихо спросил он.

— Ты никогда раньше не приходил сюда, Валентин.

Он взглянул на вышивку. Пунктирные контуры, сделанные разноцветными нитками, казались ему полной бессмыслицей, тем не менее он похвалил жену. Затем спросил:

— Ты счастлива здесь, Роуз?

Его лицо находилось на одном уровне с ее лицом; она видела, сколько нежности и любви было в его глазах.

— Да, — прошептала она. — Я счастлива здесь, Валентин.

— Ты же знаешь, что это все, чего я хочу, — чтобы ты была счастлива.

— Я знаю.

— Той ночью, во время рождественской вечеринки, Роуз, то, что я сделал…

Она прикоснулась кончиками пальцев к его рту.

— Мы не должны говорить об этом. Никогда.

— Роуз, мне необходимо поговорить с тобой.

Она кивнула.

— Я слышала о том, что случилось с миссис Вест, Валентин, мне очень жаль.

В его взгляде появилось страдание. Он с силой сжал спинку ее стула.

— Я люблю тебя, Роуз, — сдавленным голосом произнес он. — Ты веришь мне?

— Да, Валентин.

— Я понимаю, что после всего я не могу рассчитывать на твою любовь, но…

— Я очень люблю тебя, Валентин.

Он заглянул в ее светло-голубые глаза и понял, что она говорит правду.

— Мне нужен сын, — тихо сказал он. — Ты должна понять это. Мне нужен сын, чтобы он унаследовал то, что я создал.

— А разве Мона не сможет этого сделать?

— Конечно нет, дорогая. Ты же это знаешь.

— Ты хочешь, чтобы я родила тебе сына? — спросила она.

— Да.

— Это пугает меня, Валентин.

— Я не сделаю тебе больно, Роуз. Я никогда не заставлю тебя страдать. Больше мне не к кому обратиться с такой просьбой, — он склонил голову. — Если ты сделаешь это для меня, я дам тебе обещание. Роди мне сына, Роуз, и я больше никогда не войду в твою спальню.

Она прикоснулась холодной, тонкой рукой к его щеке. В ее глазах появились слезы. Валентин вернулся к ней; и он любил ее.

— Тогда я согласна на это, — решила она.

12 августа 1922 года лорд Тривертон наконец получил долгожданного сына и наследника. Роуз выполнила свою часть сделки. А Валентин — свою.