Звезда Вавилона - Барбара Вуд Страница 60

Он резко поднялся, засунув пистолет за пояс.

— Вам надо выспаться. Вы, наверное, сильно устали.

— Так и есть, — сказала она, сама удивившись: думала, что крепкий кофе Яна взбодрит ее. — Но и вы тоже должны отдохнуть.

Внезапно он почувствовал, что короткий сон ему бы не помешал. Глаза слипались, и он с трудом сдерживал зевоту. Однако нужно быть начеку, придумать план дальнейших действий и способы использования табличек в качестве приманки для Фило.

Их бывшие помощники оставили им два спальных мешка, в один из которых забралась Кэндис, устроившись рядом с костром в безопасности за большими камнями. Когда Ян поднялся на место дежурства, настаивая, что пришел его черед стоять на часах, Гленн не стал с ним спорить и, забрав с собой пистолет, вернулся в лагерь, где развернул свой спальный мешок на другой стороне костра.

Ночью он внезапно проснулся и увидел Яна, сидевшего на горном выступе и смотревшего на равнину. Выбравшись из теплого спального мешка, Гленн тихо прошел к «понтиаку». Внутри, на переднем сиденье, лежала металлическая коробка с наследием Есфири. Потом он заметил ключи в замке зажигания.

Взглянув на Кэндис, спавшую у костра, Гленн понял, что был лишь один способ защитить ее и таблички.

Фило увидел, что неприятностей не избежать, еще до того как поднялся, чтобы произнести приветственную речь.

У входа в банкетный зал Ягель Померанц громко скандалил, пока двое помощников Фило пытались его утихомирить. Фило понял, что без его вмешательства не обойтись, поэтому не стал затягивать свое выступление.

Аудитория из пятисот человек — лишь некоторые были александрийцами — внимательно слушала человека, которому только что вручили самую престижную награду штата Техас за благотворительность. Они заплатили по тысяче долларов за привилегию дышать одним воздухом с филантропом Фило Тибодо: он совсем недавно построил новое крыло для больницы Святого Иуды. Поднявшись, чтобы поаплодировать его скромным словам благодарности, женщины в вечерних платьях и мужчины в строгих костюмах не видели джентльмена, которого удерживала охрана отеля на противоположном конце зала.

Сойдя со сцены, где ему улыбались и хлопали политики вместе с членами больничного совета, Фило покинул их, жестом приказав охранникам отвести Ягеля в скрытую от посторонних заднюю комнату.

— Ты даешь деньги больнице, одновременно воруя священные книги. Ты лицемер, Фило!

Росси сделал шаг в его сторону.

— Все в порядке, — произнес Фило. — Оставьте нас. Мой дорогой Ягель, чему я обязан чести снова видеть тебя?

Ягель Померанц носил кипу и бахромчатую накидку для молебна под черным пальто. В свои шестьдесят восемь лет он постиг все секреты Каббалы и еврейского мистицизма. Человек глубоко верующий, он мог бы стать раввином, если бы верил в существование Бога.

— Я знаю, чем ты занимаешься, Фило. И не спрашивай, как мне это стало известно.

— Я и не собирался, — спокойно ответил Фило.

— Ты делал незаконные приобретения. И как? Воруя! Общаясь с контрабандистами, расхитителями могил и мошенниками, занимаясь вымогательством, шантажом и запугиванием. Как долго это продолжается? Многие годы, я все выяснил. — Он рассердился еще больше. — Это позор, Фило.

Ягель вел свою родословную от жившего в шестом веке ученого, участвовавшего в составлении Талмуда, что делало его глубокоуважаемым и влиятельным членом общества александрийцев.

Человеком, к мнению которого прислушивались.

Но Фило не переживал. Что бы ни узнал Ягель, про бомбы он знать не мог. Фило был уверен в этом.

— Собираешься рассказать остальным?

— Завтра, после свадьбы дочери. В истории нашего ордена, Фило, такого никогда не было. Это беспрецедентный случай. Мы не можем изгнать тебя из общества, но теперь мы станем следить за тобой. И ты должен вернуть украденное законным владельцам.

— И раскрыть тайну нашего общества?

— Есть другие способы. Франсуа Орлеан…

Их человек в Интерполе.

— Он знает?

— Завтра узнает. После того как я благословлю дочь и ее жениха.

Фило тихо поднялся и обошел вокруг стола.

— Я сильно обеспокоен, мой друг. То, что ты слышал, досадное недоразумение или преувеличение. Но меня не волнует, как это отразится на моей репутации. Да, у меня есть враги, мне не стыдно признаться в этом, но у какого богатого человека их нет? Меня беспокоит то, что ты, мой друг, очень расстроен. Из-за этого у меня болит сердце. — Он положил руки на плечи пожилого мужчины и посмотрел ему прямо в глаза. — Ягель, прежде всего ты мой брат. Я скорее отрублю себе руку, чем причиню тебе страдания. Что бы ты ни слышал, я все могу объяснить. Я лишь хочу, чтобы ты не переживал. Ты веришь мне?

Ягель был заворожен пронзительным взглядом Фило, его убедительным голосом и магнетизмом.

— Я не поверил своим ушам, — сказал он дрожащим голосом, — когда услышал. Я сказал: «Фило никогда бы так не поступил». Но мне показали доказательства…

Закрыв глаза, Фило прошептал:

— Это гадюки на нашей груди, дорогой брат. Семнадцать веков нас преследуют. Неужели ты забыл, как наши матери и отцы спасались бегством, когда сожгли Великую библиотеку? С какой ложью и обманом им тогда пришлось столкнуться? И даже сегодня мы должны быть начеку.

В глазах Ягеля заблестели слезы, когда он вспомнил, как его предка, рыцаря ордена Огня, пытали в Иерусалиме. Да, враги не оставляли их в покое на протяжении многих столетий, и орден всегда должен сохранять бдительность.

— Восславим имя Господа, — тихо произнес Фило, сжав руками плечи Ягеля, который почувствовал, как энергия Тибодо прошла через ткань, кожу и плоть и попала прямо в его кровь. Он снова оказался во власти Фило.

— Имя Господа, — говорил Ягель.

Они обнялись, и Ягель попросил прощения.

После его ухода Фило вернулся в банкетный зал, где публика приветствовала его аплодисментами.

На следующий день Ягель Померанц упал замертво, танцуя на свадьбе дочери. Это оказалось ударом для всех, ведь он был абсолютно здоров. Коронер списал все на сердечный приступ и не стал проводить дальнейшее расследование. Но даже если бы он поступил иначе, анализ крови не смог бы выявить яд, незаметно добавленный в шампанское Ягеля — «Тэтэнжэ Брют Розэ» 1993 года, великолепное вино по триста долларов за бутылку.