Сожженные цветы - Яна Розова Страница 6

К его дому пошли пешком. Теперь они стали много ближе: в реке диалогов обнаружились холодные и теплые течения, подводные камни, водовороты и водопады. Говорить хотелось бесконечно.

— Ира, а у тебя много друзей?

— Было много. — Ей не хотелось вспоминать грустное. — Теперь почти не общаемся. А что?

— Нет, ничего. Только попросить хотел…

— Что?

— Не говори обо мне никому, ладно? У меня такое прошлое, что самому с собой общаться противно. Обещаешь?

Представить себе, с кем бы она могла обсудить свои отношения с бывшим вором и туберкулезником, Ира не смогла. Даже отцу Сергию не доверилась бы — он решит, что она легкомысленная финтифлюшка, мающаяся дурью: в монастырь или на свидание?

— Хорошо, если так хочешь.

— Спасибо.

* * *

С этого последнего воскресенья жизнь Иры круто переменилась: у нее был Виталий. За самое короткое время он сумел проникнуть в ее жизнь настолько глубоко, что без него не мыслился ни один шаг. При этом их чувства еще не переросли дружбу, о взаимном влечении они молчали.

Они старались видеться как можно чаще. В понедельник вместе ужинали, снова у Виталия. Во вторник Виталий взял отгул, а у Иры был всего один урок, и после него они поехали на кладбище. Ира проведала своих, а Виталий показал неухоженные могилы матери, жены и ее ребенка. Ира решила про себя, что, как только потеплеет, она наведет здесь порядок.

После кладбища они зашли в церковь, поставили свечи, отстояли службу и снова ужинали у Виталия. После ужина Ира уехала домой, а Виталий ее провожал.

В среду Ира задержалась на классном собрании. Вечером позвонил Виталий, и они говорили до тех пор, пока у него не кончились деньги на таксофон.

В четверг вдруг резко потеплело, подул редкий для Гродина южный ветер и разогнал облака. После уроков Ира увидела Виталия на остановке, оказывается, он ждал ее, чтобы пригласить погулять. Вечер был чудесный, и она, не скрывая радости, согласилась пройтись.

Разговор снова зашел о работе. Виталий рассказал, что устает после смены страшно.

— Тяжело все-таки! — жаловался он с досадой. — Думаю, я не способен к такой напряженке.

— А к чему ты способен? Везде работать надо, чтобы чего-нибудь добиться!

— Если бы я смог в свое время поступить в институт, — мечтательно, совсем без обиды ответил Виталий, — я бы поступил на гуманитарный факультет. Ну вот где ты училась?

— На историческом.

— Вот! И я бы там учился! Я люблю историю. Романы исторические люблю, фильмы про все такое, древнее. Про рыцарей и турниры.

— Средние века необыкновенно интересное время!

— Да? — Он стал похож на ее учеников — такой же галчонок с открытым клювом, в который она положит червячка знания. — А что там тебе интересно?

— Да вот хоть религия. Мне интересно было в свое время, почему у нас, в России, церковь не превратилась в такого же спрута, как в Европе.

— И как, выяснила почему?

— Мне кажется, да.

— А что ты читала?

Ире так нравился этот разговор, что она не заметила, как изменился тон собеседника.

— Я читала разные исследования ученых, монографии, обращалась к источникам. Буллы папские, письма тех времен, «Молот ведьм»…

— Что это?

— Это, как бы сказать, учебник для инквизиторов. Мы в институте даже шабаш на Вальпургиеву ночь организовали…

— Смотри, — перебил ее Виталий, указывая на небо. — Луна такая яркая! Неужели завтра похолодает опять?

Тема разговора сменилась. Вдруг — как всегда бывает при интересном разговоре — Ира поняла, что они уже пришли к «Лермонтовскому». Виталий, не спрашивая ее, открыл дверь, и они вошли в знакомую прихожую. Ира уже привыкла к особому холостяцкому запаху этой квартиры, он ей даже нравился теперь. Она спросила о продаже квартиры, а Виталий сказал, что раздумал продавать.

— Почему?

— Планы изменились… Ты не ругай меня, ладно? Понимаешь, я был в таком отчаянии, что думал продать квартиру, деньги отдать на церковь, а сам… Ну, помнишь, мы говорили…

Виталий прятал глаза. Ире вдруг стало мучительно жаль его бедную, заплутавшую душу, она подумала об одиночестве, о выборе своего пути, о сомнениях, терзающих каждого из нас. И она была такой: отчаявшейся, без маяков в открытом море.

Ира обняла его, а когда захотела отстраниться, Виталий не отпустил. Его губы коснулись ее шеи. Она повернула лицо навстречу этим милым губам…

* * *

В следующее воскресенье Ира вошла в ладанный сумрак под белеными сводами храма. Ире хотелось улыбаться всем, желать счастья. Она верила, и вера привела ее через испытания к счастью.

Виталий стоял на своем любимом месте — возле иконы святого Иоанна Предтечи. И вновь пламя свечей отражалось в его глазах, и на щеках играл румянец, и губы были плотно сжаты. Они поздоровались одними глазами.

Ира прекрасно понимала, что совершила грех, и очень серьезный грех, предавшись любви в Великий пост. Она искренне раскаивалась в грехе, но совершенно не сожалела о содеянном. На то мы и православные, чтобы грешить и каяться! Бог простит нам это, он все про нас знает.

После службы они гуляли, разговаривали, пили чай в кафе на площади, и мир царил в ее душе. Только вот Виталий был каким-то нервным.

— Что с тобой? — не выдержала она.

Он поднял на нее глаза полные слез. Это было так неожиданно, что Ира испугалась.

— Дорогая моя, любимая, я не хочу с тобой расставаться!

— Да о чем ты?

— Я должен уехать…

Она не верила своим ушам — Бог снова испытывает ее.

— Ирочка, меня нашли прежние дружки. Они считают, что я должен им, так как оказался виноват в том, что нас менты загребли. Понимаешь, я тогда…

— Это не важно. Что ты собираешься делать?

— Они хотят от меня очень много денег.

— Давай продадим твою квартиру, будем жить у меня!

— Нет, намного больше.

— Тогда и мою.

— Они возьмут деньги и придут снова. Мы не сможем заплатить, и они убьют меня. Это страшные люди!

— Так что же ты собираешься делать? — повторила он свой вопрос, уже почти плача.

— Я должен бежать.

— Я с тобой.

— Это опасно, Ира! Я не смогу тебя защитить.

— Мне все равно.

— Ира… — Его глаза, блестевшие от слез, казались Ире яркими, как драгоценные камни. — Это слишком великий дар для такого неудачника, как я! Но если ты решилась…

— Решилась! Будь что будет! Я люблю тебя!