Украшение китайской бабушки - Наталья Александрова Страница 6

Надежде стало скучно.

Она тихонько выбралась из-за стола, вышла в коридор.

Коридор был длинный и полутемный, все его стены были увешаны картинами и набросками.

В основном это были портреты — сталевары с поднятыми на лоб защитными щитками, доярки в идейно выдержанных красных платочках, трактористы и комбайнеры (чем они отличаются друг от друга, Надежда не знала, потому что все ее познания о сельском хозяйстве сводились к тому, как ухаживать за клубникой и огурцами на своем дачном участке). Еще здесь были пожилые мужчины и женщины в ненатуральных народных костюмах — они казались в них ряжеными и держались очень неестественно, как будто занимали чужое место.

Правда, среди этих портретов передовиков производства и представителей малых народов нет-нет да и попадались более интересные, выразительные лица — то пожилой, явно пьющий мужчина, на лице которого были видны следы трудной, безрадостной жизни, полной невзгод и испытаний, то юная девушка с ясными, лучистыми глазами, в которых светилось ожидание радости.

Надежда немного прошла по коридору и оказалась перед деревянной лесенкой, которая вела куда-то наверх, на антресоли или на второй уровень квартиры.

Надежда всегда говорила, что любопытство — это второй из двух ее главных недостатков. Когда ее спрашивали, какой же первый, она отвечала, что доверчивость. Правда, в глубине души Надежда считала свое любопытство несомненным достоинством, но об этом предпочитала помалкивать.

В данный момент в ней взяло верх любопытство.

Она оглянулась, поднялась наверх по лестнице и толкнула скрипучую дверь.

Комната, в которой она оказалась, была неожиданно большой, с высоким потолком и огромными окнами. Впрочем, окна эти были так давно не мыты, что через них почти не проникал свет, да и сама комната была сильно захламлена. Тут и там были свалены грудой холсты и подрамники, среди которых стояли кувшины и вазы с кистями, в одном углу почему-то стояли старинные детские санки с красиво загнутыми полозьями, в другом — гипсовая мужская голова с фиолетовым цветком, нарисованным на гипсовой щеке.

Как и в коридоре, на стенах висели картины, только картины были совсем другие — никаких комбайнеров и доярок, да и вообще очень мало портретов. Здесь были в основном натюрморты и пейзажи, часто попадались и такие, на которых вообще непонятно что изображено — просто цветные пятна и полосы, наподобие знаменитого «Черного квадрата». Многие из этих картин Надежде понравились, особенно одна — петух с ярким разноцветным хвостом и пылающим гребнем.

Один натюрморт, где ржавая селедка лежала на куске газеты, показался Надежде смутно знакомым.

— Где-то я видела что-то похожее… — проговорила Надежда вслух.

— Конечно, видела, — раздался у нее за спиной голос.

Надежда вздрогнула и обернулась.

Позади нее стояла Нина.

— Конечно, видела, — повторила она. — В Русском музее и в Третьяковке… Это ведь Кузьма Сергеевич!

— Кто? — переспросила Надежда, смущенная тем, что ее застали врасплох.

— Петров-Водкин, — пояснила Нина.

— Ах, ну да… ты извини, что я здесь хозяйничаю — искала, понимаешь, туалет…

— Да ничего, — Нина улыбнулась. — Только тут беспорядок, все руки не доходят прибраться. Осталось все, как при бабушке. Она здесь работала и здесь же держала картины, которые собрала за всю жизнь, — Юрий Васнецов, Константин Рудаков, вот даже Петров-Водкин, Тышлер… Какие-то работы ей дарили сами авторы, какие-то она покупала. Бабушка говорила, что работы больших, настоящих мастеров вдохновляют ее и вместе с тем не дают зазнаться, напоминают, что она пока еще не достигла настоящего мастерства.

— Надо же, а я и не знала, что у тебя была такая знаменитая бабушка!

— Ну да, бабушка не любила, когда об этом болтали. Она всегда повторяла: «Быть знаменитым некрасиво».

— Но вообще-то твоя бабушка была очень известна… в свое время, — осторожно проговорила Надежда.

— Да, она получила все существовавшие тогда премии, — в Нинином голосе прозвучала странная интонация, как будто она не знала — гордиться былой бабушкиной славой или стесняться ее.

— Ну, многие ее работы действительно мне очень понравились. — Надежда постаралась, чтобы ее слова прозвучали дипломатично: — Не все, конечно… но вот там портрет один пожилого мужичка, и девушка в простом платье…

— А ведь ты знаешь, Надя, именно благодаря бабушке я познакомилась с Георгием! — не удержалась Нина.

— Как так? — удивилась Надежда. — Насколько я знаю, твоя бабушка уже давно умерла?

— Вот представь себе, — Нина улыбнулась, — я пошла на выставку советского портрета в Русский музей, там были выставлены несколько бабушкиных работ. И вот перед одним ее портретом — это был портрет артиста Черкасова — стоял Георгий. И у него было такое лицо, что я не удержалась и спросила: «Вам нравится»? А он повернулся и говорит: «Очень! Вообще Нина Слепнева — выдающийся и совершенно незаслуженно забытый художник!»

Нина смущенно улыбнулась и продолжила:

— Понимаешь, Надя, я не удержалась и призналась ему, что я — внучка Слепневой, и мне принадлежит большая часть ее сохранившихся работ. И тут он прямо загорелся: «Покажите мне их, покажите…» Ну вот, так все и началось! — Нина развела руками, как будто предлагая Надежде самой оценить ее рассказ.

«Да уж, — подумала Надежда удивленно. — История какая-то странная, как в кино, причем не в лучшем фильме. Очень все это ненатурально, как будто заранее подстроено. С другой стороны… кому могло понадобиться так хитро знакомиться с нашей Ниной — с ее-то неказистой внешностью, с ее странностями, с ее возрастом…»

На этой мысли Надежда немного расстроилась — ведь они с Ниной ровесницы, так что у нее самой возраст такой же. Впрочем, не в возрасте дело…

А в чем же?

Неужели таинственный Георгий задумал эту комбинацию, чтобы завладеть Нининой квартирой? Опять же, картины в этой мастерской, те, которые дарили Нинкиной бабушке ее знаменитые и талантливые друзья. Наверное, они дорогие…

— А Георгий… — осторожно начала Надежда, — он не из нашего города?

— Нет, — быстро ответила Нина и тут же подозрительно взглянула на Надежду. — А что ты хочешь сказать?

— Да нет, ничего. — Надежда пошла на попятную. — Я хочу сказать, что нам нужно вернуться к гостям. Ты, как-никак, хозяйка!

— Ну да, конечно, — опомнилась Нина. — Я вообще-то хотела подавать чай.

В конце концов, думала Надежда, это вовсе не ее дело, кто такой этот Георгий. Ясно только, что не простой он брачный аферист. Нинка при всей своей наивности все же не совсем дура, не могла она увлечься совершенно пустым человеком. В этом-то все и дело, поняла Надежда, Георгий этот — человек интересный. Есть в нем что-то… таинственное, что ли. Этот его взгляд… Все же, если дело не в квартире, зачем ему Нинка?