Вата, или Не все так однозначно - Роман Емельянов Страница 6

Мы снялись с якоря и двинулись к дому, Миха остался дожидаться меня в песочнице, а я с замирающим сердцем отправился к Александре Федоровне, узнать, как прошел торговый день. Следуя по разбитым лестницам затхлого подъезда, некогда окрашенного в традиционные зелено-белые цвета, от которых мало что осталось, я изучал надписи на стенах, сделанные гвоздями и фломастерами, и на потолке, исполненные копотью от спичек. «Маша дура», «Горбачев-…», «ДДТ», «Алиса», «Машка-какашка», «ГРОБ», «Маша – проститутка». «Надо будет узнать у бабы Шуры, кто такая эта Маша и в какой квартире проживает», – подумал я и тут же получил ответ на этот вопрос: на одной из дверей красной краской, наискосок, широкими мазками было коряво написано «Смажь кровать, дура!». Привет от добрых соседей – ценителей тишины, ненависть к скрипу кровати, как чему-то неестественно живому в этом мрачном подъезде, населенном в основном людьми, чьи кровати давно уже не скрипят… В ритм сильным толчкам и звонким шлепкам плоти, ржавые пружины радостно оповещали округу о том, что здесь и сейчас вершится величайшее из чудес – акт, олицетворяющий силу жизни и тонус тела. Но стены подъезда были глухи к этим скрипучим призывам восстать и начать совокупляться, разве что пожилая бездомная дворняга Шарик, наведывающийся иногда сюда, чтобы погреться, поднимал свой горячий сухой нос: «А не отловить ли сейчас какую-нибудь породистую сучку и…» И опускал морду на лапы, прижимался облезлым боком к ребристому теплу батареи и засыпал ровно в ту секунду, когда кровать замолкала, а Машка испускала радостный вопль, тем самым ставя жирную точку в очередном радиоспектакле для обитателей трущоб.

Продолжая подниматься по ступенькам мимо квартир, скрывающих старушек с водкой и прибылью за день, я также вспоминал «Преступление и наказание» и думал о том, что иной студент с топором мог бы здесь неплохо поживиться. Отогнав мрачные мысли, постучал в восемнадцатую. Не сразу, но тишину нарушили звуки шаркающих тапок, скользящих по натертому до блеска тапками же паркету.

– Хтойтам? – раздалось через несколько мгновений после того, как тапки стихли за дверью.

– Санна Федоровна, это я.

Послышался звук снимаемой цепочки, заскрипел замок, затем снова звук цепочки, и дверь приоткрылась. Женщина решила не приглашать меня на чай с пирожками, более того, не захотела даже меня впускать. Это плохой знак. Через узкую щель приоткрытой на длину цепочки двери на меня смотрели сердитые глаза.

– Ну, как? – спросил я, уже предполагая ответ.

– Никак. За водкой опять пришел? Плати тогда! Ишь ты, запудрил мне мозги! А я уши-то и развесила! Егоровне сегодня рассказала, она меня на смех подняла. Ну и дура ты, Федоровна, говорит…

– Что? Вообще никак?

– Ваще! Давай, иди отсюда, внучок, подобру-поздорову…

И дверь закрылась. Я стоял подавленный. Судя по тишине за дверью, старушка тоже стояла и подслушивала.

– Давай-давай, иди отседа, а то милицию вызову, – глухо прозвучало через минуту.

Я вышел на свежий воздух. На улице было совсем уже темно. Двор едва освещал одинокий, чудом уцелевший фонарь. Остальные были либо разбиты, либо давно погасли, но в основном лампочки были выкручены предприимчивыми современниками для торговли или личных целей. Я нашел Миху по красному огоньку сигареты.

– Ты что, пустой? – Миха выглядел разочарованным.

– Угу.

– Мы же с ней договаривались! Ты же говорил…

– Не вышло ничего.

– Совсем?

– Совсем.

Миха сел на лавочку и прикурил еще одну сигарету прямо от окурка предыдущей.

– Фигово. – Это нелитературное слово прозвучало в тишине московского двора словно эпитафия на надгробном камне наших несбывшихся надежд. Какую глубину оно несло, сколько грусти и мудрости прошлых поколений…

– Фигово, – согласился я. – Зато оторвались на полную катушку. Я несколько раз реально чуть не заржал, когда они нюхали это пойло и находили там запах «сосновых веточек».

Миха заулыбался:

– Да, и у меня было пару таких персонажей. Один мне доказывал, что это не сосновые, а еловые ветки, и разница принципиальна.

Мы шли домой по пустым ночным улицам и хохотали, вспоминая события дня. Время от времени открывалось какое-нибудь окно, и некто в трусах и майке орал что-то вроде: «Заткнитесь, сволочи, сейчас милицию вызову!» – но нам было плевать. Это был наш район, это была наша жизнь, и пусть наша затея не удалась, настроение было отличное.

Этой ночью я долго не мог уснуть. Снова и снова прокручивая цепочку событий в голове, я пытался понять, в чем причина провала. Казалось, все было продумано, беспроигрышный вариант… А вдруг бабка врет? И клиенты были. Да нет, ни к чему ей, да и не Раневская она… Может, это я выбрал неправильные образы? Конечно! Вот дурак. Алкаши, люди, в основном, прямые и простые, а я им про «дымок костра» и «сосновые веточки»! Надо было давить на цену и чистоту спирта. Говорить о понятных вещах, придумать какой-нибудь «тройной перегон» или «югославский самогонный аппарат». А я пытался с уставшими работягами говорить поэтическим языком. Но теперь-то что – после драки кулаками… Я тысячный раз перевернулся и подоткнул одеяло, сон не шел. Надо было послушать Мишку и просто выпить эти две бутылки! Куда я полез? «Александра Федоровна», «я ей обещал помочь», «я так не могу»… Тьфу!

Я открыл глаза и уставился в окно. Я любил свое окно. Оно было большим и в хорошую погоду в него были видны звезды и луна, которая совершала шествие из одного угла рамы к другому. Как правило, когда уходила луна, засыпал и я. Сегодня погода была облачной, и окно смотрело на меня мертвым черным глазом, словно бы в наказание отменив киносеанс. Разочарование сменила обида.

А бабка-то, бабка! Ух, Александра Федоровна! Стерва. Я ведь помочь хотел, думал, старался… Ну, блин, не вышло, но я же не обманул ее, я пробовал, а она: «Милицию вызову!» Сука…

Несмотря на неудачный итог моей затеи, я был воодушевлен и взбудоражен. Процесс создания образа, его раскрутки и поворота сознания людей в нужную сторону захватил меня целиком. Позже циничные и продуманные люди скажут мне, что это называется простым и тупым словом «маркетинг». Сначала оно будет нести некий романтический оттенок, как и все, пришедшее к нам с запада, а после станет примитивным и обыденным. Каждый офисный придурок сможет козырять этим словечком к месту и нет, а использование азбучных основ этой псевдонауки любым олухом, связанным с продажами, будет таким же естественным делом, как поесть или справить нужду. Но мне, юнцу, находившемуся в процессе изобретения велосипеда, казалось, что в этом всем есть какая-то магия. Мне казалось, что для достижения цели мало умения, непременно нужна какая-то искра, талант, удача и вдохновение. И кое-что из перечисленного не покинуло меня и позже, когда я впитал все примитивные знания, которые могут предложить современные оккультные науки «PR&PROMO&MARKETING».

На следующий же день после фиаско с «сосновыми веточками» мы забыли о нем. Катастрофы, как и обиды, в те годы были мимолетны. Они не оставляли морщин и седых прядей. Даже послевкусие было невесомым и легко смывалось стаканом газировки за три копейки. Конечно, было неплохо, если с двойным сиропом… И особенно замечательно, если хватало на два стакана! Ты подходишь к серенькому автомату, моешь граненый стакан (из которого до тебя пили сотни людей и до которого сегодня ты даже коснуться бы побрезговал), переворачиваешь его, бросаешь мелочь в узкую щель приемника, автомат бурлит, шипит и выдает сначала поток минеральной воды, а потом и желтую струйку сладкого сиропа. Первый стакан ты опрокидываешь, разумеется, залпом и тут же наполняешь снова. Человек, стоящий в очереди за тобой, ворчит, но тебе плевать. Вторую порцию пьешь медленно, с расстановкой, вкушая каждый оттенок этого благородного букета. Хорошо… А после ты стоишь на мосту, переброшенном через железнодорожные пути от Ленинградского проспекта к улице Горького, плюешься шелухой в проезжающие под тобой электрички, рядом твой лучший и еще живой друг, солнце слепит, ты щуришься и делаешь это с удовольствием. Время течет медленно, словно сгущенка выливается из банки, которая еще скорее полна, и даже более чем наполовину… И тебе уже безразличны вчерашние неудачи, твой день наполнен новыми встречами, радостями, приключениями, разочарованиями, обидами – всеми красками жизни.