Стрела Амура 9-го калибра - Владимир Колычев Страница 6

Дьяк снова пропустил удар в печень и скрючился.

— Я не больно долги возвращаю? — спросил Максим.

— Жаль, что я тебя не грохнул.

— А ты собирался меня грохнуть? — спросил Максим.

— Ты еще ответишь, мусор.

— Очки набирает, — с усмешкой проговорил. — Для зоны! Будет там рассказывать, как ментов кошмарил.

— И пацанов своих под раздачу подставил. Всех на Вильяма бросил, а сам у бабы под боком остался. Думаю, он там быстро очков наберет. По одному. Очко к очку.

Дьяк задергался, но Максим снова ударил его и заявил:

— Можешь Танакову пожаловаться, я разрешаю.

— Не знаю такого.

— Макс, ты прямо как маленький, — сказал Помазов. — Танаков — мент! А чтобы Дьяк мента сдал! Да ни в жизнь! Он скорее братву свою сольет.

— Так он и сделал. Братва знала, с кем он дружбу водит.

— Я ментов не сдаю, — сквозь зубы процедил Дьяк. — Я их убиваю!

— Бла-бла-бла! Пустой треп.

— Это мы еще посмотрим.

Признаний насчет Танакова Максим так и не добился. Но угрозы в адрес сотрудников полиции получил — на диктофон. Никакой судья теперь Дьяка под залог не выпустит. Если Танаков снова откроет клетку, то пусть пеняет на себя.

Опера по всем правилам закрыли Дьяка в камере ИВС и сразу же получили приглашение к начальнику криминальной полиции.

— Теперь можно и пойти, — решил Помазов.

— Пойдем, — сказал Бочкарев. — И не просто так.

Танаков что-то писал, не отрывая глаза от бумаг. Казалось, он не замечал оперов, которые зашли в кабинет, расселись за столом.

Только когда все стихло, подполковник посмотрел на Помазова и спросил:

— Как продвигается розыск по делу Шарковой?

Максим усмехнулся. Хитрый заход, ничего не скажешь.

— Продвигается. — Помазов вопросительно взглянул на Юрьева.

— Шаркова сегодня жду, — сказал тот.

— А почему не вчера? — Танаков повернул к Максиму голову, но посмотрел куда-то мимо него.

— Сегодня.

— Сегодня Шаркова в больнице. С черепно-мозговой травмой.

— Как с травмой? — обомлел Максим.

— Зачем вы Шаркова отпустили, товарищ капитан? — жестко спросил Танаков.

Максим не знал, что сказать. Он надеялся на добрую волю Шарковой, но, видно, племянник не смог договориться с теткой. Не захотела Клавдия Михайловна прощать Леву, за то и поплатилась. Женщина в больнице, и в этом виноват капитан Юрьев. Если бы он вчера не отпустил Шаркова, то ничего такого не случилось бы.

— Что вы молчите?

— Надо во всем разобраться. Кто черепно-мозговую травму нанес, зачем?

— Шарков нанес. Племянник потерпевшей. Сначала обокрал тетку, а потом убил.

— Убил?

— Шаркова в тяжелом состоянии. Не факт, что выживет.

— А что она говорит?

— Она ничего не говорит.

— А Шарков где?

— Вот это я и хотел у вас спросить.

— Буду выяснять.

— Объяснение мне на стол. Выясняйте.

— Выясним, разберемся, — сказал Помазов. — Если Юрьев виноват, накажем. У нас все по закону.

Последняя фраза прозвучала с намеком, обращенным к Танакову. Тот все понял, нахмурился еще сильней, но промолчал. Ни слова не сказал про Дьяка, о задержании которого не мог не знать.

Танаков отпустил оперов.

Максим отправился в свой кабинет, но не успел сесть за стол, как появилась Капитонова.

— Макс, извини! — не обращая внимания на Зыкова, сказала она.

— За что? — Денис подозрительно сощурился.

— Я его подставила.

— А я-то думаю, откуда Танаков узнал, что я Шаркова отпустил.

— Ты вчера уехал, а я осталась. Выхожу, а там Танаков. Давай подвезу, говорит. Мы поехали, я сказала, что с тобой работала по этому делу. А сегодня сигнал из больницы. Я поехала, а там Шаркова…

— Кто ее ударил?

— Неизвестно. Вся в крови к соседке зашла, та «Скорую» вызвала. Она сейчас без сознания.

— А соседка что говорит?

— Не знает она. Не видела ничего.

— Поехали, да? — Зыков посмотрел на Лизу, потом на Максима.

— Помчали!

Уже через четверть часа они выходили из машины во дворе старого пятиэтажного дома.

— Консьержек в подъезде нет, — резонно предположил Зыков.

— Видеокамер тоже, — добавил Максим.

— Ни того, ни другого, — подтвердила Капитонова.

Дверь в квартиру Шарковой была уже опечатана, но проблемой это не стало. У Капитоновой были и ключи от квартиры, и право на доступ.

Но работу они начали с соседки.

— Не видела я Леву, — сказала пожилая женщина с пышной прической из мелких кудряшек.

— А Клавдия Михайловна что про него говорила? — спросил Максим.

— Да ничего не говорила. Только стонала. Смотрит на меня и не видит. В глазах сплошная боль. Села вот здесь… — Женщина показала на место у двери.

Максим заметил следы крови на стене. Наверное, Шаркова прислонилась головой или окровавленными руками.

— Я ей говорю, давай в дом. А она не слышит ничего. Сидит, стонет. Я «Скорую» вызвала, выхожу, смотрю, а она ложится. Я ее в квартиру еле-еле затащила.

— А Лева вам не помогал?

— Так не было его.

— А когда вы его в последний раз видели?

— Вчера вечером. Он домой заходил.

— А Клавдию Михайловну когда видели? До того как она к вам за помощью обратилась?

— Утром виделись. В поликлинике. У меня сахар повышен, ночью пить хочется. Подумала, что диабет, обратилась к врачу. — Глаза женщины вспыхнули.

Она явно была из тех людей, которые могли рассказывать о своих болячках долго и с вдохновением.

— А Клавдия Михайловна зачем ходила? Может, ей плохо было? Сердце прихватило?

— Нет, с суставами у нее проблемы. Там вот какое дело…

— А в полицию она не собиралась?

— Да, говорила об этом. Не было никакой кражи. Мол, перепутала. Даже не знаю, как следователю в глаза смотреть.

— Из поликлиники вы вместе возвращались?

— Нет. Я раньше ушла.

— Так, может, ее ударили, когда она из больницы возвращалась? — спросил Зыков.

— Не знаю. Я бы слышала. А так тихо было. Пока в дверь не позвонили. Да и в тапочках она была. Кофта и юбка на ней те же самые, что и в поликлинике. Обычно она в халате по дому ходит.