В Париже дорого умирать - Лен Дейтон Страница 6

— Дайте мне время, и, быть может, я устрою вам персональную выставку.

Жан-Поль улыбнулся, давая понять, что оценил шутку, но Бирд вдруг среагировал несколько неожиданно.

— Послушай, Жан-Поль, — сурово проговорил он, — сейчас для тебя персональная выставка будет фатальной. Ты никоим образом к ней не готов. Тебе нужно время, мой мальчик, нужно время. Сперва научись ходить, а потом уже бегать. — Бирд повернулся ко мне. — Сперва ведь учатся ходить, а потом бегать, не так ли?

— Нет, — возразил я. — Любая мать вам скажет, что большинство детей начинают бегать раньше, чем ходить. Ходить труднее.

Жан-Поль подмигнул мне:

— Вынужден отказаться, но спасибо тем не менее за предложение.

— Он не готов, — повторил Бирд. — Вам, ребятишкам из галерей, придется подождать. Не торопите этих молодых художников. Это нечестно. Нечестно в отношении их.

Я вознамерился было прояснить ситуацию, когда подошедший невысокий коренастый француз со знаком ордена Почетного легиона в петлице заговорил с Бирдом.

— Позвольте вам представить, — сказал не терпевший отступлений от правил хорошего тона Бирд. — Это старший инспектор Луазо, полицейский. Я воевал вместе с его братом.

Мы обменялись рукопожатиями, затем Луазо пожал руку Жан-Полю, хотя оба явно отнеслись к данной процедуре без всякого энтузиазма.

У французов, особенно мужчин, развился своеобразный речевой аппарат, позволяющий им без проблем изъясняться на родной речи. Англичане активнее пользуются ловким и острым языком, и потому их губы узкие и сжатые. Французский же требует иной артикуляции, поэтому они у них более выпяченные, а очертания рта мягкие и чуть впалые щеки, отчего лицо француза кажется худощавым и скошенным, как старомодное ведерко для угля. У Луазо лицо было именно таким.

— Что делает полицейский на этом шоу? — поинтересовался Бирд.

— Мы, полицейские, вовсе не бескультурные олухи, — улыбнулся Луазо. — И поговаривают, что в неслужебное время мы даже спиртное пьем.

— Вы никогда не бываете не на службе, — хмыкнул Бирд. — Так в чем дело? Присматриваете, чтоб кто-нибудь не смылся с ведерком для шампанского?

Луазо лукаво усмехнулся. Мимо нас прошел официант с подносом, уставленным бокалами шампанского.

— А дозволено ли поинтересоваться, что тут делаете вы? — спросил Луазо Бирда. — Не подумал бы, что это ваш жанр искусства. — Он постучал по одному из больших панно. На нем была изображена тщательно выписанная обнаженная женская фигура в скрюченной позе. Кожа блестела, как полированная пластмасса. На заднем плане — какие-то сюрреалистические объекты с явным фрейдистским подтекстом.

— Змея с яйцом нарисованы хорошо, — прокомментировал Бирд. — А вот девица вышла на редкость неудачно.

— Нога выходит за край картины, — заметил Жан-Поль, — ее плохо видно.

— Девушка, способная изобразить такую позу, должна быть калекой, — сказал Бирд.

Помещение все больше наполнялось людьми, и нас постепенно оттесняли все ближе и ближе к стене.

Луазо улыбнулся.

— Но poule, ^[1] способная принять такую позу, заработала бы состояние на улице Город-дю-Моруа, — произнес старший инспектор.

Луазо изъяснялся, как всякий офицер полиции. Полицейских легко узнать по манере речи, поскольку привычка выдавать точные факты придает их речи особую четкость. Как в письменном рапорте — сперва факты, потом вывод, а ключевые слова — вроде названия улиц и номеров автобусных маршрутов — подчеркиваются, чтобы их могли запомнить даже молодые полисмены.

Бирд снова обратился к Жан-Полю: ему не терпелось продолжить обсуждение картины.

— Однако вы должны отдать ему должное — техника «trompe l’oeil» просто великолепна, очень тонкая работа. Посмотрите, как вырисована бутылка кока-колы.

— Он срисовал с фотографии, — ответил Жан-Поль. Бирд наклонился поближе к картине, чтобы лучше рассмотреть.

— Черт меня побери! Вот скотина! — воскликнул он. — Это и впрямь чертово фото. Вы только поглядите! — Бирд ткнул пальцем в край бутылки и воззвал к окружающим. — Гляньте сюда! Это взято из цветной рекламы. А также печатная машинка и девушка, — указал он на другие части картины.

— Прекратите тыкать пальцем в картину! — воскликнула женщина с зелеными тенями. — Если вы еще раз прикоснетесь к полотну, вас попросят покинуть помещение. — Она повернулась ко мне. — Как вы можете просто стоят вот так и позволять им подобные выходки? Если художник увидит, то взбесится.

— Он и так взбесился! — отрезал Бирд. — Подумать только, что найдутся те, кто заплатит деньги за рисунки, вырезанные из книжек с картинками.

— Это вполне законно, — сообщил Жан-Поль. — Это «objet trouve».

— Чушь! — отрезал Бирд. — «Objet trouve» — это кусочек лесоматериала или поделочного камня. Что-то, в чем художник обнаружил невыявленную красоту. А что можно увидеть в куске рекламы? Что можно разглядеть в рекламе, которую суют тебе под нос буквально на каждом шагу, кроме ничтожности?

— Но каждый художник имеет право…

— Художник?! — фыркнул Бирд. — Проклятый мошенник! Скотина чертова!

Мужчина в смокинге с тремя шариковыми ручками в нагрудном кармане обернулся.

— Что-то я не заметил, чтобы ты отказался от шампанского, — сказал он Бирду, обращаясь на ты. Хоть это была и обычная форма обращения в художественной среде, прозвучало она намеренно грубо.

— Лично у меня в бокале… — вмешался Жан-Поль и, выдержав паузу, выплюнул оскорбление: — Был сотерн с алка-зельтцером.

Мужчина в смокинге ринулся к нему, намереваясь схватить за грудки, но старший инспектор Луазо заступил ему путь и получил легкий удар по руке.

— Тысяча извинений, старший инспектор, — сказал мужчина в смокинге.

— Ерунда, — ответил Луазо. — Надо было мне смотреть, куда иду.

Жан-Поль подталкивал Бирда к выходу, но они продвигались слишком медленно. Мужчина в смокинге наклонился к женщине с зелеными тенями для век и громко проговорил:

— Они не хотели ничего плохого, просто немного перебрали. Но не беспокойтесь, они немедленно уйдут.

Он оглянулся на Луазо, желая убедиться, что его глубокие познания в человеческой натуре нашли своего адресата.

— Он вместе с ними, — кивнула на меня женщина. — Я сперва подумала, что он из страховой компании.

Я услышал, как Бирд сказал: «Я этого так не оставлю. Он мерзкая скотина».

— Может быть, — тактично проговорил человек в смокинге, — вы окажете любезность проследить, чтобы с вашими друзьями не приключилось никаких неприятностей на улице?

— Если им удастся выбраться отсюда целыми и невредимыми, то они и на улице сами справятся, — пожал плечами я.