Закон маятника - Вероника Вереск Страница 6

– А где ты тут нормальных увидела? – расхохоталась в ответ подружка, встряхивая буйной черной гривой. – С возвращением! А то я уж подумала: подменили тебя. Сидишь тут, слезу в уголке точишь. Было бы из-за чего! Да работы вокруг столько – плюнуть некуда! Быстренько, ноги в руки, собирайся, а не то Витюшу кликну – он тебя на руках к нам отнесет.

Последнее послужило решающим аргументом. Витя – меланхоличный великан, которому ничего не стоит посадить Аллочку на плечо и пройти так половину Арбата, – в самом деле может закинуть меня за спину, будто мешок с тряпками, и доставить по нужному адресу. Нет уж, я лучше сама, добровольно!

– Нос припудри, – ворчливо бросила подружка, когда я наконец-то показалась на пороге кухни, где она гладила Мыша, развалившегося кверху брюхом и едва не мурлыкавшего от удовольствия. – А то всех соседей распугаешь. И пошли уже, блины стынут, шампанское греется, Витюшечка, бедолага, нас заждавшись, слюнками, небось, захлебнулся.

Некоторое время спустя я сидела на мягком угловом диванчике в крохотной кухоньке аллочкиной квартиры и чувствовала себя по-настоящему счастливой. В самом деле, что это я вздумала расстраиваться? Подумаешь, работа! Зато у меня есть роскошь, которую могут себе позволить только очень и очень немногие – право быть собой. К тому же я сама сделала свой выбор и всегда лучше сожалеть о сделанном, чем о несделанном. И главное: у меня есть самые лучшие на свете друзья – Аллочка, которая пойдет со мной в огонь и воду, и ее муж, готовый без лишних слов сделать именно то, что требуется.

– Чего задумалась? Шампанское пей, – оторвал меня от размышлений голос лучшей подружки. – Вить, хватит блины трескать, поухаживай за гостьей!

– Угу, – произнес тот, одной рукой наполняя мой бокал, а другой ухватывая из стоявшей на столе расписной деревянной бадейки самый пышный и румяный блин.

По части блинов Аллочка – настоящий мастер! Казалось бы, что сложного в том, чтобы вылить на сковородку жидкое тесто, перевернуть и несколько секунд спустя выложить на тарелку? Но у меня неизменно получается то нечто бесформенное, то одна пригоревшая корочка, а у подружки всякий раз – произведение кулинарного искусства. В свободное от адвокатуры время она с удовольствием потчует блинами обожаемого супруга, радостно поглощающего все эти гурьевские, гречишные, скородумки. Правда, в отличие от нас, он запивал блины не шампанским, а холодным пивом из высокого бокала с эмблемой какой-то футбольной команды.

– Хорош трескать, обжорушка ты мой, – ворчливо одернула Аллочка мужа. – За гостьей, вон, поухаживай, а то довела себя, кожа да кости скоро останутся. У самого брюхо скоро на нос вылезет, а он все трескает да уминает!

– Так ведь вкусно, – меланхолически отозвался Виктор, послушно подкладывая в мою тарелку штук пять только что скворчавших на сковородке солнышек из теста. Ну как тут откажешься!

Вскоре все неприятности стали казаться мне маленькими и ничтожными. Разнос начальства, происшествие на шоссе, туманные перспективы с расследованием – плюнуть и растереть! Видно, судьбе было угодно протащить меня через серию испытаний только для того, чтобы дать возможность приземлиться за этим щедрым гостеприимным столом и снова вспомнить обо всем хорошем, что у меня есть. Кстати, в этот список надо внести и сынулю, и Мыша, и Вадима, который до сих пор терпит мой невыносимый характер. Хотя, вроде бы, уже и не обязан.

Расчувствовавшись, я собралась произнести тост за Аллочку с Витей и за их теплый уютный дом, где всегда так хорошо. Но не успела я поднять бокал, который, как по волшебству, снова оказался полным, как откуда-то из коридора раздался оглушительный треск, напоминающий пулеметную очередь из старого фильма.

– Интересно, у кого такой хороший нюх на вкусненькое? – удивилась Алла, отрываясь от сковородки, на которой доходил до кондиции очередной блин. – Вот тыщу раз ему говорила: смени ты этот звонок, – продолжила она, энергично кивнув в сторону супруга. – А ему все как об стенку горох! Вот доиграемся – кого-нибудь кондрашка хватит!

– Хватит – поменяем, – так же невозмутимо отозвался Виктор, отправляя в рот очередной пышущий жаром блин.

Наскоро вытерев руки кухонным полотенцем, Аллочка стремительно вынеслась в коридор. Раздался шум открывающейся двери и вслед за этим радостный вопль:

– Ребята, вы только посмотрите, кто пришел! Колька, что стоишь, как неродной, проходи! Идите сюда, да что вы, в самом деле, плететесь нога за ногу!

Первое, что я заметила, влетев в крохотную прихожую, это выражение полнейшего изумления на лице Виктора. Всегда невозмутимый, сейчас он застыл наподобие соляного столба, недоуменно таращась на вошедшего.

У порога неловко переминался с ноги на ногу убого одетый, истощенный мужчина, который показался мне смутно знакомым. Где я могла его видеть? Должно быть, во время какого-нибудь из расследований. Но почему он пришел сюда, и откуда знает Аллочку с мужем?

Стащив с головы вязаную шапочку, вошедший протянул Алле букет из пяти чайных роз. Но журналист остается журналистом в любой ситуации. От моего наметанного глаза не укрылось, что цветы выглядели, мягко говоря, непрезентабельно. Внешние лепестки засохли, а самый пышный из цветов едва не разваливался, держась буквально на честном слове. Такие, с позволения сказать, букеты торговцы цветами предлагают за сущие копейки перед тем, как выбросить…

– Викуша, ты что, не узнала? Это же Колька! Господи, да однокурсник наш, вот ведь беспамятная!

И это Николай?! Статный зеленоглазый блондин, по которому сохла половина девушек нашего курса, да и не только нашего?! Наш институтский Ален Делон? Денди, с таким презрением отзывавшийся об одежде отечественного пошива, стоит здесь в нелепой не то куртешке, не то фуфайке вроде тех, что раньше выдавали пэтэушникам…

– Привет, Николай, – произнесла я, поняв, что пауза затягивается. – Это сколько же мы не виделись?

– Двенадцать лет, – ответил Николай голосом английского лорда, сообщающего о количестве породистых лошадей в своей конюшне.

Но выражение глаз совершенно не соответствовало ни тону, ни горделивой осанке – жалкое, будто у бродячего, многократно битого пса, не ожидающего от жизни ничего хорошего. Ну, ничего не понимаю!

– Алла, я, собственно, на минутку, – продолжил Николай, протягивая Алле букет. – Хочу все-таки поблагодарить тебя за героические усилия. Хоть они и не увенчались успехом, но я все равно крайне признателен и никогда их не забуду. Засим позвольте откланяться и пожелать всем приятного вечера.

– То есть как это откланяться? – Алла издала возмущенный вопль, от которого завибрировали даже оконные стекла. – Типа, заглянул и чао-какао, знать вас не знаю?

– Я сир, убог и недостоин приличного общества.

– Отмазываешься, стало быть? В беде меня бросаешь?!

– В какой беде?

– Как в какой? Гору блинов напекла, а эти двое не справляются. Аппетита у них, видишь ли, нет! Короче, руки мыть и на кухню! В данном случае не может быть никаких смягчающих обстоятельств. Это я как твой адвокат говорю. Витька, ты пиво еще не все выхлебал? Вот и поделись с гостем. Викуш, пошли на лестницу курить!