Проклятие Стравинского - Валерия Леман Страница 6

Между тем открытие Сониной выставки заранее ожидалось, как некая великая сенсация. Последние ее полотна относились к категории «ужастиков». Представьте себе: красивая, милая и вполне благополучная Соня, проживающая в симпатичнейшем шале в зеленой зоне Москвы, создает картины, очень далекие от житейской гармонии и мирных красок бытия. Уж про них точно не скажешь, что «эти полотна радуют глаз» – все с точностью до наоборот.

То она малевала отдельные органы человеческого тела, извлеченные патологоанатомом в одном из городских моргов столицы, то вдруг начинала видеть мир в неуправляемых линиях багровых оттенков, а то персонажи полотен превращались у нее в диковинные, не совсем пропорциональные создания с тоскливыми глазами.

На этот раз Соня обустроила свою выставку в подвале Шильонского замка – там, где когда-то проводил свои дни в неволе знаменитый Бонивар. Дав парочку интервью накануне открытия, она небрежно отметила, что данная выставка – плод ее потрясения от балета Стравинского «Весна священная», который с самого своего рождения имеет славу скандального и далеко не каждому понятного. Как некогда судьба Бонивара сподобила Байрона создать гениальную поэму «Шильонский узник», так и ее, скромную Соню Дижон, великий балет вдохновил на серию картин под тем же названием – «Весна священная».

Признаться, я рискнул взглянуть одним глазком на главный шедевр данной выставки под названием «Избранница». Полотно можно описать следующим образом: главная героиня – девица, которую заготовили в жертву своим богам злыдни-язычники, жутко костлявая и непристойно полуобнаженная, скрючившись, лежала на камне, и все ее по-мужицки мускулистое тело в рваной робе было то ли перепачкано чем-то багровым, то ли просто с него уже успели содрать кожу. При этом на макушке избранницы ее буйные лохмы были вполне по-современному собраны в роскошный конский хвост, а на лице кривилась таинственная ухмылка. Сами понимаете, что второй глаз я открывать воздержался.

Два дня после нашего приезда в Монтре моя Соня в буквальном смысле слова не вылезала из темниц замка, эффектно обустраивая каждое полотно у изножья мрачных колонн и в каменных нишах с использованием разнообразной подсветки в самых неожиданных местах. Когда все было готово к открытию, великая художница довольно потирала руки: «Вот увидишь, как всегда, о моей выставке будут кричать все газеты и журналы. Не зря меня прозвали Соня Шок». Само собой, с этим я согласился.

Я взглянул на часы на своем запястье – стрелки показывали двенадцать сорок семь. Открытие выставки – через с час с лишним, стало быть, сейчас Соня отправится в замок, чтобы быть на месте заранее и еще раз все проверить-перепроверить, под финиш пару раз стукнув кулачком по дереву. Разумеется, я буду сопровождать свою дорогую подругу, а в таком случае…

– Дорогой, ты готов идти?

– Всегда готов!

Все было точно по моему предсказанию. Я вернулся в дом, обнял Соню, поцеловал ее в щечку, махнув рукой Паскалю и Мари:

– До встречи в Шильоне!

– До встречи, дорогие!..

День продолжался. Мы с Соней неторопливо брели по аллее набережной к знаменитому замку. Тридцать минут пешеходной прогулки, и достигнем замка, окунувшись в волнение и заботы выставки, а пока что у нас было время, щурясь на солнышке, мирно обсудить последние новости.

– Между прочим, сегодня, как только проснулась, я тут же вспомнила наш ночной допрос в полиции и припомнила все детали. И знаешь, что мне пришло в голову?

Соня неторопливо шла, подставив огромные черные очки в пол-лица нежным лучам солнца, улыбаясь своим мыслям, которые пришли к ней в голову поутру и которые она теперь собиралась изложить мне.

– Понятия не имею, дорогая, но было бы интересно это услышать.

– Так слушай. Помнишь, ведь этот Савелий сидел на лавке в полном облачении Щелкунчика, словно только что сошел со сцены.

– Ну да.

Она мудро вздернула бровь.

– Разве это не странно? Ведь после его выступления и раздачи автографов прошел едва ли не целый час! Его презентация успешно состоялась, на сцене продолжались выступления других исполнителей. Согласись, если даже он еще не собирался отправляться спать, ему нужно было по крайней мере переодеться, принять душ. Между тем он вдруг оказался в стороне от места проведения фестиваля все в том же в костюме Щелкунчика. Неужели парень ни грамма не вспотел?

Елки-палки, и в самом деле! При всей своей бедности Савелий прибыл в Монтре, одетый, как все цивилизованные люди – в джинсах и водолазке. В таком случае в них же он мог облачиться после выступления.

Я усмехнулся. Между тем на лице Сони прописными буквами было написано: она знает, в чем причина! Ну, или практически знает.

– Давай, колись, дорогая, что там еще пришло тебе в голову относительно пропахшего потом Савелия?