Бросок на выстрел - Евгений Сухов Страница 6

– Ну, а это ваше простое человеческое любопытство… чем-то или кем-то все же было вызвано, или я ошибаюсь? Не надуло же его сквозняком.

– Вы правы, – кивнул я. – Любопытство было вызвано звонком некоего Ивана Ивановича Иванова, сообщившего мне, что на Лесопильщиковом пустыре в овраге близ Сокольнического мелькомбината лежит криминальный труп.

– Вот это уже интересно. Во сколько он вам звонил?

– В одиннадцатом часу.

– Ага… И вы вот так поверили ему и помчались через весь город на этот пустырь, бросив все свои неотложные репортерские дела? – недоверчиво посмотрел на меня Фролов.

– Да, поверил.

– Почему?

– Я вообще человек очень доверчивый… А потом, он был весьма убедителен, – ясным взором посмотрел я на старшего следователя. – К тому же этот Иван Иванович назвал имя убитого – Василий Анатольевич Леваков, работавший водителем в фирме «Бечет».

– Так, значит, убитый – это Василий Анатольевич Леваков? – переспросил меня Фролов, занеся имя убитого в протокол.

– Так сказал тот, кто звонил, – пожал я плечами.

– Маша! Марья Алексеевна! – обратился Фролов к медэксперту.

– Да, Игорь Николаевич, – отозвалась женщина.

– Вы осмотрели тело?

– Да, – последовал ответ.

– Что вы предварительно можете сказать о нем?

– Убийство, – не раздумывая, произнесла медэксперт. – На теле имеются множественные раны и обширные гематомы; явно сломано несколько ребер, голова пробита в нескольких местах тупыми предметами, причем раны эти очень тяжелые. По всей вероятности, они и явились причиной смерти. Этого человека попросту забили до смерти, но он, судя по разбитым костяшкам пальцев, отчаянно сопротивлялся…

– А документы или бумаги, подтверждающие его личность, имеются? – поинтересовался Игорь Николаевич.

– Ничего нет. Его карманы совершенно пустые.

– А когда наступила смерть?

– Точно сказать не могу, – ответила старший лейтенант.

– Ну, хотя бы так, навскидку, – настаивал Игорь Николаевич.

– Ну, если навскидку, сутки он тут точно лежит.

– Спасибо, Маша, – поблагодарил ее Фролов.

– Пожалуйста, – отозвалась она, продолжая колдовать над трупом.

– А этот ваш Иван Иванович звонил на сотовый или рабочий телефон? – снова обратился ко мне следователь.

– На рабочий телефон нашей телекомпании, – сказал я.

– А голос у него… какой был?

– Что вы имеете в виду?

– Какие в нем были интонации? Взволнованные или спокойные?

– Он был немного взволнованный, но вообще – спокойный, – ответил я.

– А как вы думаете, судя по голосу, сколько говорившему может быть лет?

– Гм, – глубокомысленно отреагировал я, крепко задумавшись. Какой хороший вопрос задал мне господин старший оперуполномоченный. И почему я еще тогда, когда слышал этот голос, не задался таким же вопросом? Вот что значит профессионал! Теперь надо вспоминать. Итак, его голос. Каким он был? И я стал рассуждать вслух: – Говорил не подросток, это точно. Голос был ровным, без эдаких срывающихся истеричных ноток, свойственных не устоявшимся еще личностям… Он не был резким и слишком громким, то есть человек либо поборол эмоции, вызванные решением позвонить и сообщить о трупе, либо умело их скрывал, а значит, способен достаточно хорошо владеть собой. Скорее всего, ему за тридцать. Молодость скрывать эмоции не умеет… – резюмировал я. – Голос не был быстрым и напористым… И не был тихим и робким… Стало быть, этот человек умеет взвешивать свои поступки, рассудителен и довольно решителен, но без отчаяния. Возможно, ему даже лет под сорок или немного больше… Произносил он фразы четко, речь его хорошо поставлена, выходит, он достаточно образован и наверняка имеет за плечами высшее образование. Еще этот Иван Иванович имеет, скорее всего, гуманитарный склад ума, и за его плечами либо исторический, либо филологический, либо еще какой-нибудь подобный факультет…

– Почему вы так решили? – покосился на меня старший следователь.

– Я вовсе не решил, я только предположил… Этот Иван Иванович сказал такую фразу: «Когда он был человеком, его звали Василий Анатольевич Леваков». В ней, как мне кажется, имеется некий философский подход. Чувствуете: «Когда он был человеком»?

– Да, чувствую, – раздумчиво произнес Игорь Николаевич, впервые с любопытством взглянув на меня. – Пожалуй, что вы и правы… А вы что-то можете добавить? – посмотрел Фролов на Степу.

– Нет, – бесцветно ответил тот.

– Я еще могу добавить немного, – сказал я. – Чуть не забыл… Так вот, при разговоре этот Иван Иванович Иванов часто вставляет словосочетание «надо полагать». Надо полагать, его сообщение будет мне интересно… Надо полагать, я сообщу в полицию сам, когда обнаружу труп… Вам, наверное, такая особенность его речи будет интересна…

– Наверное, – задумчиво кивнул следователь. – Что ж, хо-ро-шо. А вы, стало быть, и есть тот самый Русаков?

– В смысле? – удивленно посмотрел я на Фролова.

– В смысле, тот самый, который раскрыл убийство актера Игоря Панина в прошлом году и нашел отравительницу почти тридцати жителей Измайлово – в этом, – пояснил Игорь Николаевич.

– Все эти преступления раскрыли следователи Главного следственного управления Следственного комитета Российской Федерации, а я лишь вел параллельное журналистское расследование по заданию своей редакции и на добровольной основе помогал следственным органам отыскивать и изобличать преступников.

– У вас это здорово получалось. Вы весьма интересная и знаменитая личность. У нас в отделении только о вас и говорят.

– Вы преувеличиваете.

– Вот только непонятно, как вы все время впереди следственных органов находились. У вас есть какие-то свои оперативные источники?

– Вовсе нет, мне просто где-то повезло. А потом, помогать правоохранительным органам в их нелегкой и крайне полезной работе есть прямой долг и нравственная обязанность каждого российского гражданина, уважающего закон и правопорядок, – отчеканил я и посмотрел прямо в глаза Фролову.

Старший оперуполномоченный хмыкнул и снова глянул на меня с любопытством, даже большим, нежели в первый раз.

Поверил ли он в мои пафосные фразы? Сомневаюсь. Следователи – народ тертый, еще и не таких «златоустов» видывали!

Затем последовала еще пара-тройка малозначащих вопросов, после чего Игорь Николаевич произнес:

– Что ж, не смею вас больше задерживать, господин Русаков.

– Спасибо. И до свидания.

– Именно, «до свидания», – подчеркнул Фролов. – Мне почему-то кажется, что мы с вами еще увидимся…

Я лучезарно улыбнулся ему, расписался под протоколом допроса, удостоверив, что с моих слов все записано верно, и мы со Степой, обремененные грузом пережитого, потопали обратно.