Охота на крылатого льва - Елена Михалкова Страница 6

Олег испытал короткий приступ замешательства.

– Ты правда хочешь уехать?

– Если я не сделаю этого сейчас, то не сделаю никогда.

– А со мной ты почему не посоветовалась?

В глазах ее мелькнула затравленность, но голос был тверд, когда она возразила:

– Ты был бы против.

– Вот именно! Я против!

Она посмотрела прямо на него. На этот раз Олегу почудилась в ее взгляде… неужели враждебность? Да нет, ерунда.

Он начал сердиться уже всерьез. Что еще за ахинея!

– В Италию, значит, намылилась.

Жена кивнула.

– И считаешь, что с мужем это можно уже не обсуждать?

И снова Вика ответила так, как не отвечала никогда:

– Ты никогда не обсуждаешь со мной свои поездки, а ставишь меня перед фактом. Теперь моя очередь ставить перед фактом тебя. Я мечтала поехать в Венецию много лет. И я туда поеду.

– А я? А дети?

– Ну, уж неделю-то вы без меня справитесь, верно?

И снова эта странная полуулыбка.

Черт, да при чем здесь «справитесь», хотел рявкнуть он. Но после того, как Вика осадила его, поостерегся. Конечно, они проживут без нее эту неделю, но она не имеет права вот так запросто взять и куда-то свалить, просто сообщив ему дату отъезда! Олег не умел этого высказать, но смутно чувствовал, что с ее стороны это бунт!

– Ты не можешь уехать, – в конце концов мрачно сказал он.

Вика вцепилась в стол:

– Почему же?

– Потому что ты, мать твою, замужняя женщина!

– Звучит как «арестованная».

– Ты должна своей семье, – упорствовал он. – У тебя есть перед нами обязательства!

– А себе я ничего не должна? – перебила она с болезненной усмешкой.

Олег замолчал не столько от ее слов, сколько из-за гримасы, исказившей ее лицо. Он по умолчанию полагал, что женщина счастлива, имея такого мужа, как он, и таких детей. Как там в песне поется: «Женское счастье – был бы милый рядом».

И тут его осенило.

– У тебя что, пээмэс?

Черт, ну конечно! Надо было сразу сообразить, что дурость прет из нее из-за женских дел. Чего-то там у теток происходит с головой то ли перед месячными, то ли после, он не помнил и не считал нужным держать в памяти.

Найдя причину происходящего, Олег сразу ощутил себя хозяином положения.

– Все, тема исчерпана. Никуда ты не едешь. И, пожалуйста, не грузи меня больше такой ерундой!

Он придвинул к себе тарелку, убежденный, что разговор закончен. Потом мельком глянул на жену и застыл с ложкой в руке.

Вика выпрямилась. Куда только делась вся нервозность! В ее глазах оторопевший Олег прочел нескрываемую злость. Губы сжались в тонкую линию, рука дернулась, и какую-то долю секунды он всерьез ждал, что сейчас она влепит ему пощечину.

Он не мог знать, что Вика явственно узрела перед собой объяснение тому, почему пятьдесят восемь страниц блокнота остались исписанной бумагой. И уж конечно, Олегу не могло прийти в голову, что жена отчетливо вспомнила ощущение его крепких пальцев, стиснувших ее руку, и зеленоглазого котенка с растопыренными ушами, грустно глядящего ей вслед. Для него этот мимолетный эпизод забылся почти сразу. Для нее – впечатался в память накрепко и выстрелил в самый неподходящий момент.

– Нет у меня никакого пээмэс, – очень медленно проговорила Вика. Она так побледнела, что Олег даже испугался. – И я поеду в Венецию! Поеду, ты понял?!

Она стукнула маленьким кулачком по столу – получилось до смешного неубедительно, но Олегу было не до смеха, – и выбежала прежде, чем он спохватился.

– Не хочешь обсуждать? Да кто тебя спрашивает?! – крикнул Олег вслед, придя в себя. – А ну иди сюда!

На двери в ванную комнату щелкнула задвижка. Зашумела вода. Стало ясно, что в ближайшее время жена к нему не выйдет.

Удрала, как трусливая собачонка! Олег подошел к ванной и некоторое время всерьез раздумывал, не выломать ли дверь. Но тут из детской высунулись две курчавых головы, и он опомнился. Ну, выломает, и что дальше? Тащить ее из ванны, мокрую и голую? На глазах у детей?

– А ну брысь! – приказал он, и Колька с Димкой, толкаясь и шепотом бранясь, исчезли.

На следующее утро Олег уехал на работу рано: жена и дети еще спали. У него было время обдумать ее неожиданный бунт, и, поразмышляв, он пришел к верному, как ему казалось, решению.

Да, Вика учудила. Но наверняка уже раскаивается во вчерашней ссоре и в своем глупом намерении. Он будет великодушен и даст ей возможность отступления. Никакой ругани! Он всего лишь напомнит, что в следующие выходные надо бы помочь его матери с переездом на дачу. Жена отступит от своей бредовой затеи, не потеряв лицо, и все пойдет как раньше.

С этими, несомненно, благими намерениями Олег вечером вошел в квартиру.

И застыл в дверях.

Вика сосредоточенно рассматривала себя в большом зеркале. Вокруг ее ног струилась оранжевая юбка, до того яркая, что хотелось зажмуриться. И рубашка на Вике была новая, зеленая, как весенняя трава, а на шее болтались идиотские разноцветные бусы из стекла.

«Сбрендила», – осознал Олег.

Навстречу ему выбежали мальчишки, завопили, повисли с двух сторон.

– Па, привет!

– Папа пришел!

Он облапил сыновей, чмокнул каждого в макушку. Покончив с ритуалом приветствия, те переключились на мать.

– Ма, сними это! – потребовал Колька. – Тебе не идет.

– Не идет! – поддакнул Димка. Он сам не знал, так ли это, и рыжий цвет ему, пожалуй, даже нравился, но он привык во всем следовать за братом.

– Я сама решу, идет мне или нет. – Вика обернулась к мужу. – Привет! Ты сегодня рано.

– Ма, ну правда! – не отставал старший сын. – Ты в ней глупо выглядишь!

– Это точно, – буркнул Олег.

Ободренный поддержкой отца, Колька подбежал к матери и, дурачась, потянул за юбку.

– Прекрати! – потребовала Вика.

– Фу! Гадость! Сними!

Димка одобряюще захихикал. Ему нравилась эта игра.

– Я сказала, перестань!

Что-то в голосе жены подсказало Олегу, что сына нужно немедленно остановить. Но он не успел. Колька, привыкший к безнаказанности, дернул резче, а секунду спустя ладонь матери обрушилась на его затылок.

Подзатыльник получился слабым. Но ошеломил мальчика сильнее, чем любой шлепок от отца.

Димка, глядя на мать и брата, заревел от ужаса.

Не обращая внимания ни на его рев, ни на вытянувшееся лицо мужа, Вика наклонилась к старшему сыну и хорошенько тряхнула его: