Весеннее сумасшествие - Александра Авророва Страница 6

— Они вас обидели? — поинтересовался он у меня слегка сдавленным от усилий голосом.

— Не успели, — покачала головой я. — Все в порядке, спасибо. Пусть идут.

Опустив парней на землю, мой спаситель холодно сообщил им:

— Если б успели, мало бы вам сейчас не показалось. Ладно, убирайтесь!

Те не заставили себя упрашивать, сгинув куда-то под арку.

— А вам, девушка, советую не гулять по проходным дворам криминальной столицы в темное время суток, — тоже довольно холодно обратился неизвестный ко мне.

— Я не гуляю, а иду домой. Извините, что так получилось. Спасибо!

— Давайте-ка я вас доведу, так мне будет спокойнее. Вам куда?

Я во все глаза рассматривала таинственного незнакомца. Он возник в моей жизни, словно герой романа, и вполне мог бы им являться. Мужчина лет тридцати, высокий, с крепкой тренированной фигурой и мужественным, несколько хмурым выражением пусть некрасивого, но самобытного, с резкими чертами лица. Шапки нет, видны коротко стриженные густые черные волосы. Сейчас часто употребляют загадочное слово «харизма», хотя его значение мне никто так и не смог толком разъяснить. Я даже смотрела в словаре иностранных слов, но ничего не нашла. Именно этот странный термин неожиданно всплыл в моем мозгу. «В нем есть харизма», — подумала я.

— Так вы учитесь в Академии? — уточнил спаситель, когда я показала, куда идти. — И на каком курсе?

— На первом. Меня зовут Маша. Маша Архангельская.

— А я Макс. И как вы мыслите свою дальнейшую судьбу? Рекламный бизнес и отдых на Канарах или создание шедевров в сырой мансарде и красивая смерть от скоротечной чахотки?

Почему все так любят меня дразнить? Впрочем, я обижаюсь, только если дразнятся со злобой, а когда просто веселятся, не вижу ничего плохого. Что касается Макса, тот и не злобствовал, и не веселился. Возможно, он равнодушно иронизировал, желая занять чем-то время пути.

— Для скоротечной чахотки у меня сложение неподходящее. Поэтому надеюсь создавать шедевры до глубокой старости.

— Я полагал, в наши времена каждый, кто учится живописи, предполагает устроиться в рекламе. Там по крайней мере хорошо платят.

— Ну, — пожала плечами я, — думаю, в рекламу идут только от полного отчаянья. То есть когда понимают, что в чистом искусстве никогда ничего не добьются.

— Слава важнее денег?

— Почему слава? — удивилась я. — Мало кто из современных художников имеет настоящую славу. Просто… ведь каждому хочется реализовать себя, да еще и принести этим людям радость. Наверное, только художникам так повезло, что для них это совпадает. Я имею в виду художников в широком смысле.

Губы Макса дрогнули в улыбке.

— Тест короткий, однако безошибочный. — Какой тест?

— Который я сейчас провел. Значит, вы живете здесь, Маша?

— Да. Комната тридцать три. Если зайдете, напою горячим чаем.

— Нет, спасибо. Приятно было познакомиться. До свидания!

Макс коротко кивнул, повернулся и ушел.

В ту ночь я долго не могла заснуть. Какое удивительно происшествие со мною приключилось! Я имела в виду, конечно, вовсе не обнаружение в темном коридоре упившегося до бесчувственного состояния типа. Этот тип выпал у меня из памяти вместе со своим дурацким билетом в театр. Совсем другой человек занимал мои мысли. Герой, спасший меня от… ну, не знаю, какие намерения были у напавших на меня бандитов? (Если при непосредственном контакте я посчитала парней безобидными хулиганами, то теперь они незаметно превратились в бандитов.) Покушались ли они на жизнь, честь или кошелек… хотя о кошельке речь даже не заходила… Жизнь или честь — вот что оградил от посягательств таинственный незнакомец. Оградил — и исчез. Неужели навсегда? Не может быть, нет!

Хотя почему нет? Я вела себя, как неблагодарная дура. Вместо того, чтобы броситься Максу на шею в искреннем порыве восторга, ограничилась сухим «спасибо». За сохранение моих жизни и чести — простое «спасибо», словно Сашка занял на меня очередь в буфет. Разумеется, это… пусть это и не возмутило моего спасителя — он ведь действовал, не рассчитывая на благодарность, — но настроило его не в мою пользу. Тем не менее он решил проводить меня до дому, и тут я проявила себя ничуть не лучше. На шутливые вопросы отвечала на полном серьезе, докучая своими взглядами на искусство человеку, которому они абсолютно неинтересны. Естественно, что он воспринял это как тест — тест на глупость и невоспитанность, в котором я получила высший балл. А потом еще первенствовала в тесте на навязчивость, не только сообщив номер своей комнаты чужому мужчине, но и пытаясь заманить его туда. Я аж застонала от огорчения, вспомнив подробности нашего короткого разговора. За десять минут успеть продемонстрировать столько недостатков — одна я на такое способна! Впрочем, раз эти недостатки прочно во мне укоренились, скрывать их было бы непорядочно. Макс знает меня с наихудшей стороны, и если… ведь всякое может случиться… если судьба сведет нас снова, я постараюсь приятно его удивить. Слегка утешенная подобной перспективой, я заснула.

Проснулась я, как обычно, в бодром расположении духа. Не знаю, отчего так происходит, но даже если вечером мне плохо, утром жизнь кажется гораздо менее мрачной. Я даже решила, что рано или поздно Макс вполне может от нечего делать заглянуть к нам на огонек — ведь номер комнаты ему известен.

Первой парой у нас был рисунок. Очень для меня неудачно. Я прекрасно понимаю, что обязательно нужно набить руку, снова и снова воспроизводя карандашом гипсовые слепки, освещенные с разных точек, но меня это ужасно тяготит. Наверное, потому, что дается плохо. Вот Нелька. Штрихует быстро и ровненько-ровненько, не придерешься. Что касается меня, и стараюсь, и времени трачу больше, чем другие, а результат довольно плачевный.

Сегодня же было совсем плохо. Я собиралась докончить рисунок дома, но позавчера не успела, поскольку отключили электричество, а вчера просто-напросто забыла. Вспомнила лишь утром и наскоро что-то накропала. Игорь Матвеевич сперва молча смотрел на дело моих рук, потом тихо спросил:

— И где по-вашему, Машенька, расположен источник света?

— Тут, — робко указала я.

— И как должна ложиться тень?

— Ох, — вздохнула я, моментально прозрев, — я поняла. Я спешила и делала, не думая. Сейчас я это уберу.

— Да не надо, — в задумчивости возразил он. — Жалко портить. С обучающей точки зрения тут, конечно, полный ноль, зато эта дисгармония создает ощущение зыбкости и даже тревоги.

Каждый раз удивляюсь, насколько ко мне здесь все добры. Указывая на ошибки, обязательно, чтобы я не слишком расстраивалась, добавляют что-нибудь хорошее.

Впрочем, все — сильно сказано. Есть Алена и Марго, расположившиеся зачем-то совсем рядом. Для меня они составляют нераздельную парочку, этакое злобное существо, способное допекать меня в два голоса сразу, но на самом деле не во всем похожи друг на друга.