За спиной - двери в ад - Анна Данилова Страница 6

Конечно, разговор о Ксюхе был лишь вступлением. Я была твердо уверена, что все то, что происходило со мной за последние несколько лет, которые я жила за границей, началось именно в Афинах. А чтобы объяснить, каким образом я сама оказалась в Греции, мне просто необходимо было рассказать о моей сестре. Тем более что это из-за меня она тогда чуть не погибла.

– В Грецию, танцовщицей! С ума сойти! Она принесла мне замусоленную записку, где ее рукой было записано наспех со слов подружки… «Исполнение шоу-постановок, зарплата от полутора тысяч евро до семи тысяч!» В зависимости от опыта работы, понимаешь… Если она раскрутит клиента на выпивку, то за каждый стакан ей первое время будут платить по два евро, а за вечер девочки «напивают» до ста стаканов! Проживание либо в отеле, либо на съемной квартире за счет работодателя. Хозяин же оплачивает и страховку, и билеты… А если к этому прибавить, что моя сестра и без того просто бредила заграницей, да и про Грецию ей рассказывала ее подруга, которая поехала туда вот так же, танцовщицей, и там удачно вышла замуж за богатого грека, то можно себе представить, как моя Ксюша загорелась этой идеей…

Мы сидели с Бертраном в ресторане, перед нами стояли два больших глиняных горшка, один с кус-кусом, другой с подливкой, на огромных же расписных тарелках дымилась тушеная баранина.

На Касабланку опустилась ночь, стало прохладно, и я с удовольствием ела горячую и сытную еду. Здесь, рядом с Бертраном, я впервые за последние дни почувствовала себя в безопасности.

Сказать, что обстановка, в которой я оказалась, потрясла меня и привиделась мне каким-то фантастическим сном, – это ничего не сказать. И хотя я рассказывала Бертрану вполне реальные вещи, излагала факты, чтобы подойти к самому главному, тем не менее меня не покидало ощущение, будто бы я нахожусь в одном из своих странных, загадочных снов.

Бертран. Его отец был арабом, а мать – настоящей француженкой, парижанкой. Но от араба в том смысле, который мы вкладываем в это понятие, в нем ничего нет. Он выглядит как настоящий француз, каких я наблюдала, живя в Париже. Высокий, худощавый, слегка смуглый (загорелый, решила я, ведь рядом океанские пляжи), темноволосый, с ярко-голубыми глазами и чудесной улыбкой. Хотя что я тогда знала об арабах? Ну, видела, конечно, на улицах Парижа. И не всегда это были лавочники, торгующие после закрытия магазинов по более высоким ценам, или хозяева маленьких кафе, где можно перекусить жареным цыпленком, кус-кусом с бараниной, колбасками «мегрез» и картошкой фри. Так же, как и не всегда араб – мелкий жулик, торговец наркотиками или сутенер. Арабов в том районе, где я жила и работала, было не так много, хотя, скорее всего, я их просто не отличала от французов. Возможно, те кварталы, где я прогуливалась по улочкам с рядами лавчонок с обычной французской едой, кожаными или ювелирными изделиями сомнительного качества, и считались арабскими, но в то время, когда у меня была возможность не спеша изучать Париж, я чувствовала его как единый живой организм и разноцветную толпу людей воспринимала как настоящих французов. Если бы я не переехала к «Лимонам» на улицу Муфтар и не заключила себя в определенный район, в котором было все, начиная от живописного сада и рынка и заканчивая уютными кафешками, то, возможно, мне «посчастливилось» бы поближе познакомиться с арабами на улице Золотой Капли, где еще не так давно было трудно купить бутылку вина, зато с гашишем, героином и исламскими книгами фундаменталистского толка проблем не было… Хотя, помимо этих арабских колоритных картинок из рабочих предместий (темные сомнительные заведения с проститутками, свисающее из окон разноцветное белье, бани-хамматы, мечети, медресе и мебельные мастерские), существовали и другие, к примеру, поражающие своей роскошью дорогие восточные рестораны, сверкающие позолотой и зеркалами в духе «Тысячи и одной ночи»…

Словом, тогда я мало что знала об арабах, и тот факт, что мой приятель по переписке был наполовину арабом, меня абсолютно не напрягал. Напротив, восточная кровь, смешанная с французской, казалась мне признаком породистости и красоты. Безусловно, это подкреплялось фотопортретом Бертрана (красивое мужественное лицо с умными глазами), который почти каждый день смотрел на меня с экрана монитора.

Сколько раз я задавала себе вопрос, как так вообще случилось в моей жизни, что в самую трудную минуту я всегда обращалась именно к нему, к почти виртуальному Бертрану. К человеку, которого я знала лишь по переписке (не считая, конечно, самого факта знакомства в Москве, в бюро переводов, где я работала и где мы с ним обменялись визитками) и о жизни которого я очень мало знала. В отличие от моих наполненных просьбами советов, письма с его стороны представляли собой подробные и полные сочувствия и понимания ответы на мои многочисленные вопросы. Думаю, не было ни одного события в моей жизни, которое не освещалось бы в нашей переписке. Иногда я с ужасом констатировала, что он даже лечил меня своими письмами. Причем подходил к этому со свойственной ему серьезностью и ответственностью. Быть может, это происходило по той причине, что после того случая с Ксенией в Афинах она как бы выпала из моей жизни и я старалась вообще не беспокоить ее напоминанием о своей персоне. Но общаться-то хотелось, и поплакаться кому-то иногда было просто необходимо. Ведь я тогда поменяла все: страну, окружение, работу. Мне было трудно, подчас просто невыносимо, но делиться своими проблемами с кем-то из своих московских знакомых мне не хотелось, было даже стыдно, да и вообще выяснилось, что настоящих друзей-подруг у меня как бы и нет. Прежде мы, несмотря на конфликты, все равно оставались с сестрой самыми близкими людьми, поэтому, возможно, я в свое время так и не обзавелась задушевными подружками. После того же, как мы с Ксенией на какое-то время потеряли друг друга из виду и наша духовная связь прервалась, у меня возникла настоятельная потребность в таком человеке. Бертран в то время писал мне редко, в основном делился впечатлениями о своих путешествиях, наблюдениями, поздравлял меня с днем рождения и Рождеством, часто посылал мне по Интернету фотографии, ссылки, чтобы я могла послушать хорошую музыку, что-то почитать, посмотреть… А однажды, и это было уже в Афинах, я написала ему о том, что произошло со мной и моей сестрой… Не знаю, как так случилось, но написала. Поделилась, я почти плакала в письме и просила совета. И я его получила. Больше того, Бертран выслал мне номера телефонов и адреса людей в Греции, где меня могли бы приютить, помочь мне найти жилье и работу… Вот с тех пор мы стали переписываться чаще. Ведь тогда у нас стали появляться общие знакомые, и я всегда была страшно благодарна Бертрану за то, что он сводил меня с очень хорошими и надежными людьми.

Сперва я никак не могла понять, чем он занимается. Судя по тому, что я узнавала о нем от общих знакомых, сначала в Греции, а потом и во Франции, он занимался разыскной деятельностью. Возможно, оказывал информационные или другие сопутствующие этому услуги сильным мира сего. Знаю, к примеру, что он несколько месяцев разыскивал в Египте дочь одного французского министра и нашел, слава богу, живую, но потерявшую память. Об этом мне рассказал его друг, у которого я снимала комнату в Афинах первое время, как только туда приехала. Сам же Бертран о себе практически ничего не рассказывал. И на мои вопросы, связанные с его профессией, отвечал, что просто помогает людям.