На краю печальных истин - Наталья Лукьянова Страница 6

Тема эта в семье Чубовых больная, слез выплакано море, но что делать? Выше головы не прыгнешь. Они оба, не сговариваясь, после визита к очередному медицинскому светилу и подтверждения неутешительного диагноза, перестали вести разговоры о ребенке. Тяжело, больно, но биться головой об стену, лить бессильные слезы и каждый раз рвать сердце на части – это тоже путь не очень продуктивный.

Сергей вошел в кабинет сам не свой. Бледный, встревоженный, нахохленный, как воробей в сильные морозы. Чубов давно не видел приятеля в таком состоянии.

Валентин Иванович понял сразу: случилась беда, не киношная, не наигранная, настоящая. Он даже не стал предлагать Сергею выпить чашечку кофе, молча достал из сейфа перцовку, две стопки, наполнил их янтарной жидкостью. Серега замер в кресле напротив истуканом, не подавая признаков жизни.

– Рассказывай, – протягивая стопку Сергею, произнес Валентин Иванович.

– Что рассказывать? – безжизненным голосом произнес Александров. – В наш дом пришло горе. – Стопка дрожала в его ладонях, кажется, он даже не заметил, что она оказалась в руках.

Чубов сначала не придал значения этим словам. Мало ли что может произойти. Многие люди склонны преувеличивать масштабы бедствия. Он сам потерял равновесие из-за маленькой чужой подлой шутки. Семью Сергея он знал очень хорошо. Счастливый брак, правда ранний, студенческий, но это не имело ровным счетом никакого значения. Прекрасная любимая жена, желанный сын-умница, студент престижного вуза, компьютерщик, на гитаре играет, маму с папой уважает, не доставляет особых хлопот. В доме много лет – любовь, взаимопонимание, мир и согласие. Что такого страшного могло случиться?

– Серега, не раскисай, раз пришел ко мне, давай выпьем по стопочке и рассказывай, что у тебя произошло. Ты же мужик. Ты помнишь, в каких мы переделках бывали? Я тебя не узнаю, честное слово. Давай колись, излей душу, станет легче, я знаю. – Чубов поймал себя на мысли, что разговаривает с приятелем как не самый талантливый врач-психотерапевт, к тому же не слишком уверенный в своих силах. Стало противно на душе, тон был найден неверный. Это он почувствовал сразу.

Сергей поставил рюмку на стол, руки дрожали, каким-то нелепым, не свойственным ему жестом взъерошил волосы, потом зачем-то проверил карманы пиджака, с недоумением глянул на свои освободившиеся ладони, положил их на стол и уставился незрячим взглядом в окно.

Чубов понял – произошла катастрофа. Серегу он знает сто лет. Они выросли в одном дворе, ходили в одну школу, вместе поступили в МАИ и закончили один и тот же факультет. Их биографии отличались только тем, что Сергей после окончания института ушел служить офицером на два года. Благополучно отслужил, вернулся домой, а тут нагрянули идеальные времена, когда можно было развернуться во всю силу своего таланта. Чем, собственно, три друга-соратника и занялись. И кстати, все у них получилось.

Компьютерный бизнес принес хорошие плоды. Удалось выплатить кредит, встать на ноги, и на сегодняшний день, по большому счету, грех было жаловаться на жизнь. В этой области они сейчас одни из первых на рынке. Да, было тяжело, неизвестно что ждало впереди, но молодой энтузиазм, вера в себя, плечо друга – все это сыграло свою роль и сделало их не последними людьми в обществе.

У Сереги всегда все было замечательно, как в пособии по правильной жизни. Умница красавица жена, желанный сын – дитя любви, вырос, как тому полагается, обаятельным современным молодым человеком, подающим большие надежды в математике и музыке, ласковым, чудным ребенком.

Чубов обожал Антона. Ни одного дня не жалел, что стал когда-то по молодости и бесшабашности его крестным отцом. Кто тогда отдавал себе отчет, какую сложную миссию он на себя возлагает, принимая эту роль? Все росли материалистами и сдавали на «хорошо» и «отлично» зачеты и экзамены по научному атеизму. Церковь, религия – были так далеко, да и не возникало особенного желания что-то понимать. Но так случилось, что Антона крестили, а Валентин взял на себя роль крестного отца.

Сергей поднял голову, взгляд его был затуманен и странен, как у тяжелобольного человека.

– Антон ушел из дома, – скрипуче прошелестел он.

– То есть? – Чубов довольно быстро взял себя в руки. – Подумаешь, проблема века, сын загулял. Дело, как говорится, молодое. Дети вырастают, оперяются, ищут свой путь в жизни. Не все время им барахтаться в родительской колыбельке. К Насте, наверное, ушел. Загрызли парня, моралисты проклятые. Вы же эгоисты с Маринкой по отношению к собственному сыну. Вам бы все держать да не пущать, путаетесь у человека под ногами. Свободы ребенка лишили и права выбора. Все диктуете, как правильно жить, а про возраст-то забыли. Ему уже пора не диктанты писать, а сочинения на вольную тему. Двадцать два года пацану, пора крылышки свои выпускать. Завис у девушки, забыл про все на свете. Подумаешь, катастрофа.

Чубов автоматически нес несусветную чушь, понимая, что не все так просто, он чувствовал, в Серегину семью пришло настоящее горе, это не главная новость, продолжение будет. Сергей криво усмехнулся.

– Девушка – это было бы здорово. Хотя девушка есть, и, как выяснилось, не одна. Причем обе беременны. Но это все карамельки, Валентин. – Сергей опять уставился невидящим взглядом в окно. Было видно: человеку тяжело неимоверно.

– Что у нас не карамельки? – ошарашенно спросил Чубов. Ничего себе заявочки.

– Наркотики, Валя, – тяжело выдавил Сергей. – Мой сын наркоман, и к тому же подрабатывает распространением этой гадости. – Предложение было коротким, но таким страшным по своей сути, что в это было невозможно поверить.

В кабинете повисла тяжелая пауза. Чубов онемел. Поверить, что Антошка, которому он подарил в три года дудку и самый большой барабан, какой нашелся в «Детском мире», чтобы родители и воспитатели в детском саду не теряли навыки по воспитанию подрастающего поколения, а потом учил худенького и смешного мальчишку вместе с отцом первым лыжным и конькобежным шагам… Нет, это все неправда, этого не может быть, потому что не может быть никогда!

Юноша с ясным и светлым взором, разбирающийся в современной литературе, с языком как у Цицерона, интеллектом, который виден за сто километров, студент престижного института – и вдруг это страшное, из другой, запредельной жизни слово – наркоман.

– Ты уверен? – резко спросил Валентин Иванович. – Может быть, ты ошибаешься? Родительский комплекс. «Отцы и дети», незабвенный Тургенев и всякое такое? – Валентин Иванович хватался за соломинку.

– Валя, я уверен. – Серегу словно прорвало. – Сначала мы с Маринкой просто не могли понять, что с парнем происходит. Думали, в девках запутался. Все ждали, когда рассосется само собой. Как же, мы же самые либеральные и все понимающие родители на этой планете. Нельзя обидеть нежную душу ребенка недоверием или подозрением. – Серега неожиданно изо всех сил стукнул кулаком по столу. – Идиоты мы, тупицы, а не родители! На коротком поводке держать нужно было, а не либеральничать. И в жестком ошейнике. Карманы выворачивать, записки читать. И сайты проверять. А мы все: «Антошечка, у тебя все в порядке? Зачеты сдал? Поел?» – Сергей вдруг уронил голову на стол, плечи его затряслись, выдавая мужские рыдания.