Спорим, что ты умрешь? - Алексей Макеев Страница 6

— Максимов.

— Точно, — щелкнул пальцами администратор. — Был такой, вчера звонили. Двадцать третий номер, если не возражаете. Второй этаж. Я вызову дворецкого, он проводит. Номер подготовлен. Счастливого отдыха… — Ордынцев заглянул в солидного вида журнал. — Константин Андреевич. Надеюсь, претензий к качеству предлагаемых услуг у вас не будет.

— А вот насчет… — начал Максимов.

— Да, разумеется, все включено, — благожелательно среагировал работник. — Лыжное хозяйство на любой вкус и цвет — в соседней комнате. Специальные очки, солнцезащитный крем, гигиеническая помада. Там не заперто. Потребуется инструктор — милости просим: ваш покорный слуга в любое удобное для вас время — но лучше с десяти до часа и с четырнадцати до шестнадцати. Не смущайтесь, я бывший мастер спорта по горным лыжам. На первом этаже найдете бар с прекрасным выбором напитков. Рядом — столовая. Прием пищи в любое удобное для вас время — но лучше в 9:00, 14:00 и 19:00.

«Коротко и ясно, — недоверчиво подумал Максимов. — Но мы еще посмотрим, что за сервис уготовили нам тут на халяву».

Прошла кухарка — пышная коротконогая особа с физиономией внезапно побелевшей негритянки. Она толкала за собой тележку, груженную полуфабрикатами. Пришлось прижаться к стене. Максимов поздоровался. Кухарка буркнула под нос, а тележка отдавила сыщику ногу. Осталось лишь надеяться, что у этой невоспитанной особы непревзойденные кулинарные таланты (а зачем такую держать?).

Приплюснутый, изрядно тормозящий дворецкий с мучнистым лицом и мыльными глазами сопроводил Максимова к номеру. Вероятно, этот тип в глухом смокинге был немой. Сделал невербальный знак следовать за ним и всю дорогу не проронил ни слова.

Номер находился в средней части затейливого винтового коридора. На стенах — изогнутые вычурные светильники, облицовка — деревянная. Как и номер, куда молчун доставил постояльца: полностью выполнен «под дерево». Максимов прикусил язык: интерьер приветливый. Он мало смыслил в роскоши, гедонистом не являлся, и представление о комфорте в его понимании отнюдь не совпадало с представлением о роскоши (а скорее противоречило). Кубатура апартаментов — две его квартиры. Пол устлан паркетом и коврами с двухдюймовым ворсом. Растительные орнаменты на стенах. Шторы затейливыми каскадами. Романтичная железная кровать ручной ковки напротив полированного трельяжа. Телевизор 72-й диагонали. Диванчик с веселым геометрическим рисунком обивки, снабжен валиками и подушками. Благородная магнитола под телевизором.

— Располагайтесь, уважаемый, — бесцветно вымолвил дворецкий.

Максимов вздрогнул. Глухонемые мы, однако…

Дворецкий равнодушно взирал на него водянистыми глазами. Плоское лицо с приплюснутым носом, редкие волосы зачесаны назад и залиты лаком. Неплохая «стилизация под старину».

— Моя фамилия Шульц, уважаемый. Просто Шульц. Если вам потребуется прислуга, кнопка вызова — над кроватью. Доброго вечера.

Дворецкий символически поклонился и растаял. Славный персонаж.

Шкафчик для одежды напоминал купе в мягком вагоне. Избавившись от теплой одежды, Максимов испытал на податливость диван, счел его непозволительно мягким и прямо в ботинках рухнул на кровать, снабженную ортопедическим панцирем. Пару минут напряженно вслушивался. Тишина царила, как на кладбище. Не бывает такой тишины. У него отлично развит слуховой аппарат. Фиксирует отдаленные звуки. Но в этом доме идеальная звукоизоляция. Настороженность постепенно проходила. Он решил насладиться покоем. Вытянул ноги, сладко потянулся. Собрался подбить подушку, привстал, сунул под нее ладони, чтобы придать желаемую форму, и нащупал между подушкой и покрывалом плотную бумагу. Вытянув, обнаружил, что имеет дело с белоснежным конвертом. Внутри лежал сложенный лист формата А4. Набранный на компьютере текст:

«Вы готовы распутать серию жестоких, циничных преступлений? Успехов вам, сыщик», — и приписка через отступ: «Не надо, Константин Андреевич, покидать пансионат раньше времени — в противном случае преступления начнутся немедленно».

Автограф автора, конечно, не стоял.

Он подозревал, что события последних дней (включая, как ни странно, убийство депутата) — иезуитски спланированная акция. С ним играют. Насколько искренен был в своей признательности директор Букашин, приглашая его в «Отрадное»?

Да не был он искренен! Это ежу понятно. Максимов выпрыгнул из кровати, сунул конверт в боковой карман и забегал по апартаментам. Дайте же ему таблетку от бешенства! В чем смысл игры? Он чуял неладное, однако не отказался приехать в этот горем убитый пансионат. Какая разница? Не достанут здесь, достанут в другом месте. Лучше уж сразу… Но в чем ошибка! Убийство депутата — не инсценировка с целью заманить в мутные воды Максимова! Полный бред! Сковороду убил шофер, в здравом уме и трезвой памяти, мстя за интимные отношения с женой (а до жены добраться не успел). Не могли подтолкнуть водителя, подсказать, как лучше провернуть дело и в котором часу Сковорода в гордом одиночестве окажется в спортзале.

Но воспользоваться ситуацией в принципе могли. Имея извращенный ум. А главное — ВОЗМОЖНОСТЬ…

Настроение резко портилось. Он закрыл апартаменты на ключ и спустился к администратору. В коридоре никого не было. Он опять вошел без стука, вернее, со стуком, но между стуком и открыванием двери пуля бы не проскочила. Горничная Ксюша отпрыгнула, как испуганная серна. Верхняя пуговка на форменном платьишке гостеприимно расстегнута. Сомнительно, чтобы администратор при открытых дверях собирался довести любовь до победного конца. Так, невинное проявление дружеских чувств.

— О господи, — взмолился Максимов.

— М-да, — почесал Ордынцев оттопыренное ухо. — Повторение, как говорится, мать заикания. — Подумал и повторил: — М-да…

— Я н-не нужна вам больше, Олег Фомич? — горя малиновым огнем, спросила горничная.

— Спасибо, Ксения, вы можете идти, — вздохнул Ордынцев. — У вас ко мне неотложное дело, Константин Андреевич?

— А я мог бы зайти просто так? — удивился Максимов.

Горничная выскользнула, низко опустив голову. Пуговку застегнуть забыла.

Ордынцев прочитал предложенное его вниманию анонимное письмо. Ничего не понял. Перечитал. Поднял удивленные глаза.

— Я работаю частным детективом, — сухо отрекомендовался Максимов. — А вот это удивительное послание обнаружил под подушкой.

— И что это значит? — Ордынцев как-то ненароком отодвинулся.

— Не волнуйтесь, я нормальный, — зловеще процедил Максимов. — Просто тараканы у меня такие.

— Какие… тараканы? — не понял администратор.

— Ладно, вас замкнуло, понимаю. — Максимов придержал рвущееся бешенство. — Я имею основания полагать, что для кого-то в этом доме скоро начнутся неприятности. В том числе для вас.

— Но это глупая шутка… — промямлил Ордынцев. Он снова вырвал у Максимова листок, перечитал в третий раз. Текст не изменился. — Да какие, прости господи, преступления?