Врачебная ошибка - Ирина Градова Страница 6

– Вы о замене? – прервала меня заведующая. – Не говорите глупостей: вы опросили пациентку как положено, оставили отчет для Рыковой, а вина целиком лежит на бригаде. Вы не принимали участие в операции, предупредив меня заранее, поэтому…

– И все же это я должна была давать наркоз! – упрямо перебила я. – Это должно было произойти со мной!

Охлопкова сняла очки, сложила дужки и устало потерла переносицу.

– Радуйтесь, что не с вами, – со вздохом произнесла она. – Неизвестно еще, чем это закончится: отец умершей нанял адвоката, и я уже имела с ним неприятную беседу. Семья грозится подать в суд и стребовать с больницы компенсацию – это уже не говоря о резонансе: кажется, пациентка занималась журналистикой, и ее коллеги по цеху могут попортить нам нервы!

* * *

Дома я не находила себе места от волнения. Покормив Анютку, прибрала в гостиной и хотела помочь Ларисе с готовкой, но она отвергла мое предложение.

– Слушай, отдохни, а? Ты как маятник, честное слово, – в глазах от тебя рябит! Вот папа придет, может, это тебя успокоит?

Андрей не мог не заметить, что со мной творится. В отличие от Олега, который всегда умел утешить, когда мы жили вместе, Андрей несколько суховат в том, что касается выражения чувств, но мне иногда кажется, что это оттого, что он просто не знает, как помочь.

– Ты ни в чем не виновата, – сказал он, когда я вкратце изложила причины своего беспокойства. – Радуйся, что избежала неприятностей!

Слово в слово Андрей повторил сказанное Охлопковой, но это ничуть меня не ободрило.

– Скорее всего, виновата анестезистка, – продолжал он между тем. – Перепутала – с кем не бывает? Ну, и Жанне твоей достанется, ведь это она отвечает за работу своей медсестры!

Я знала, что Андрей прав, но легче от его правоты не становилось. Я привыкла работать с Кирой и верила ей, как самой себе – как она могла допустить фатальную оплошность? Конечно, на плечи анестезистки ложится слишком многое. В ее обязанности входит проверить работу аппаратуры, ввести премедикацию, транспортировать пациента на операционный стол, добиться вены (что порой бывает весьма затруднительно), подготовить «всечтоблежалонастоленаслучайчего», менять системы, составлять карту анестезии, после наркоза разбудить, удалить из дыхательных путей маску-трубку, транспортировать больного в палату, списать наркотики… Короче, как в фильме «Белое солнце пустыни» – и все одна! Стоит ли удивляться случающимся порой сбоям? Но проблема в том, что раньше у Киры сбоев не было. У других – да, но Киру я «дрессировала» почти двадцать лет, мы идеально сработались и понимали друг друга с полуслова. Допускаю, что с Жанной у нее нет такого взаимопонимания, но этот факт не мог отразиться на ее профессионализме! Я ценю Киру за то, что она умеет производить многие манипуляции, недоступные большинству ее коллег. Она отлично ставит периферические вены и ларингеальные маски, делает некоторые регионарные блокады и, в принципе, может легко без меня провести анестезию! Кстати, к столу препараты набирать она меня даже не подпускает – не ваше, мол, доктор, это дело. А уж если меня не подпускает, то о Жанне и говорить не приходится… Выходит, виновата все-таки Кира?

– Знаешь старинную легенду об анестезистках? – вдруг спросил Андрей, видимо, пытаясь меня развеселить и отвлечь от внутренних терзаний.

– Старинную? – переспросила я.

– В далекой древности у анестезисток было много рук, как у индийского бога Шивы. Одна пара – чтобы ларингоскоп и трубу подавать, вторая пара – подклюк ставить помогать, следующая пара – карту вести, другая пара – больного трясти, еще одна – анестезиологу рюмку наливать… Разгневался как-то Бог, так как на дежурствах народ впадал в блуд и пьянство великое, и оторвал анестезисткам одну пару рук. В другой раз Бог разгневался, потому что карты больных плохо ведутся, и оторвал им еще одну пару. И так, мало-помалу, все меньше и меньше рук становилось у бедных анестезисток. Вот с тех самых пор у них всего четыре руки.

Я вежливо улыбнулась, не желая расстраивать Андрея: в конце концов, он же старается!

– Я больше за Жанну переживаю, – сказала я вслух. – С Киры взятки гладки, а вот Жанна…

– Ты же знаешь, что с анестезистками анестезиолог обязан соблюдать принцип: нет бога, кроме контроля, и перепроверка – пророк его! Что ни говори, ответственность всегда лежит на более квалифицированном специалисте, коим, безусловно, является твоя Жанна.

Это так, и все же нельзя отрицать того, что могло быть и по-другому. Анестезистки, как и все медсестры, делятся в нашей больнице на два состава – условно «старый» и «новый». Молодежь требуется всему учить и контролировать каждый их шаг, а вот с «ветеранами» вроде Киры молодому врачу приходится туго. Они полагают, что все знают лучше врача, и даже пытаются подменять его функции! Давая наркоз, они могут сказать, к примеру: а давайте мы не будем вводить такой-то препарат? Может, дозу уменьшим? Может, заменим препарат А на препарат Б? Случается даже, что молодой анестезиолог просит анестезистку вколоть одно, а она вкалывает другое под предлогом того, что сибазон, скажем, нужно списывать в журнале, за которым требуется подниматься на несколько этажей выше. Абсурд? Согласна, но все зависит от того, пользуется ли данный врач авторитетом, а где его взять, если ты недавно со студенческой скамьи? В нашем деле жизненно необходимо соблюдать дистанцию со средним медперсоналом. Я знаю, что многие из них не любят меня за то, что я держусь с сестрами на расстоянии, всегда обращаюсь к ним на «вы» и никогда не сяду с ними за общий стол, предпочитая общество равных себе. Слышала не раз, что за глаза меня называют снобом, но мне плевать: субординация решает все. Когда «анамнез» совместной работы превышает десятилетие и включает совместные пьянки-гулянки, которых я намеренно избегаю, тяжело сохранить деловые отношения. Знаю, что поэтому не каждая анестезистка с удовольствием работает со мной, да и сама я предпочитаю, так сказать, постоянный состав, поэтому Кирой да еще парочкой других и исчерпывается мой «ближний» рабочий круг.

– Тебе необходимо отвлечься, – сказал Андрей, видя, что я снова задумалась. – Помнишь дело, о котором я упоминал?

– Женщину, которой опухолевый материал ребенка никак не получить?

– Точно. Может, займешься завтра?

Что ж, завтра я свободна… Если, конечно, может считаться свободной женщина с младенцем на руках, постоянно требующим заботы и внимания. К счастью, моя Анюта – спокойная девочка. Сравнивая ее с Дэном, я не устаю удивляться различию в их темпераментах. Сынуля во младенчестве отличался капризностью, хотя годам к двум – как рукой сняло, к моему и маминому облегчению. Анютка же, напротив, молчалива и большей частью довольна жизнью. Означает ли это, что с возрастом она еще себя покажет и даст нам прикурить?

– Я посижу с девчонками, – с готовностью поддержала отца Лариса. – Ты же вернешься к трем, а мне на работу только к половине четвертого!

– Да я раньше вернусь, – пробормотала я, считая, что такое простое дело не может занять больше пары часов. – Хорошо, Андрей, давай мне ее телефон!