Отмычка к ее жизни - Светлана Алешина Страница 6

— Карташова? — переспросил Молчалин. — Да он вообще-то, по-моему, уже месяц как подполковник.

— Неужели? — ахнула Лариса. — Растет парень.

— Ну, так и что же вы от меня хотите? — вернул Молчалин Ларису к теме разговора.

— Я хотела бы внести залог. За Городова. Чтобы его освободили под подписку до выяснения.

Молчалин нахмурился, поиграл ручкой, потом ответил:

— Боюсь, это невозможно. Слишком явные улики. Сами посудите: на ноже отпечатки его пальцев, и больше ничьих, кстати говоря, мы не обнаружили — это первое. И смерть жертвы наступила примерно в тот момент, когда Городова заметила соседка.

— А он как-то это объясняет? — прервала капитана Лариса.

— Объясняет. Говорит, что просто шел на работу, увидел труп, решил посмотреть, кто это, и якобы машинально схватился за нож. Вроде эта самая соседка его и испугала своим появлением. Кстати, соседка показывает, что отношения у Городова с убитой были плохие.

— Но ведь не будет же он хвататься за нож на этом основании?! — воскликнула Лариса.

— Не скажите, не скажите, — не смутился капитан. — Я общался с ним два часа и могу сказать, что мужичонка он нервный, вспыльчивый, неуравновешенный. Как минимум пять раз он бросался на меня с вытаращенными глазами.

— Это он может, — подтвердила Лариса. — Однако я его знаю давно — не способен он на убийство.

— Ваши слова, к сожалению, к делу не пришьешь, — отрезал капитан. — Разбираться будем, искать других подозреваемых, но пока отпустить я его не могу.

— Можно мне хотя бы поговорить с ним?

— Это не ко мне. Это к начальству, — вздохнул капитан. — А сейчас прошу меня извинить. У меня тут еще одно дело.

— Так к кому мне обратиться?

— Можете к Карташову, можете к нашему начальнику, если он, конечно, на месте.

— Понятно, спасибо, — поднялась Лариса с места.

Разговор с Карташовым по телефону оказался недолгим. Лариса поздравила Олега Валерьяновича с повышением и посетовала на то, что он даже не сообщил ей об этом.

— Я только позавчера вернулся, — объяснил Олег. — Ездил с комиссией в Ярославль. Начальника там скинут скоро, по нашей наводке.

— Это все хорошо, но у меня к тебе одна просьба. Мой администратор попал в нехорошую историю — его подозревают в убийстве.

— Кого? Степаныча? — удивился Карташов.

— Да, к сожалению. Его арестовали и держат во Фрунзенском. Я бы хотела с ним встретиться и поговорить.

— Понятно. И что же?

В голосе Карташова Лариса уловила нотки некоего удовлетворения по поводу того, что Степаныч вляпался в историю. Дело в том, что он был в курсе того, что Степаныч считал самого Олега «тупым ментом» и относился к нему высокомерно. Карташов отвечал ему тем же.

— Как что? Ты же можешь устроить мне встречу. Тем более что ты теперь подполковник.

— Могу, — кратко ответил Карташов. — Перезвони через пятнадцать минут.

Через полчаса милицейские формальности были улажены, и Лариса разговаривала с сидящим через решетку Степанычем. Администратор яростно расчесывал голову, поминутно «екал» и «ндакал», в общем, был в своем репертуаре.

— Главное, я не могу понять, чего ко мне-то прицепились! — возмущенно повторял он.

— Как раз это-то понятно, — возражала Лариса. — Ты лучше скажи, зачем ты за нож схватился?

— Ё, да я не собирался за него хвататься, — Степаныч аж развернулся на сто восемьдесят градусов.

— Ладно, все, давай к делу.

Лариса поняла, что подобные вопросы ему уже задавали в течение нескольких предыдущих часов и лучше было бы выяснить картину происшедшего.

— В общем, так, — шумно вздохнул Степаныч и начал свой рассказ.

* * *

Дмитрий Степанович Городов сидел на кухне и поедал жареную камбалу. Это была единственная рыба, которую он признавал. Специально для него жена закупала ее на рынке и подавала ему в качестве еды. Аргументы о том, что другая рыба, в частности сом или карп, значительно превосходит камбалу по вкусовым качествам, на Дмитрия Степановича не действовали. Переубедить его было невозможно. Городов вообще был чрезвычайно привередлив в еде. Несмотря на то что он работал администратором ресторана «Чайка», славившегося в Тарасове разнообразием и экзотичностью блюд, Городов отличался крайней невзыскательностью. Из всех салатов он ел только винегрет, из колбас — только обезжиренную, а из фруктов выбирал исключительно яблоки и груши, чем достигал определенный баланс в пищеварении. Если первые, скажем так, слабили Дмитрия Степановича, то вторые закрепляли. А самым любимым его блюдом были простой черный хлеб и отварной картофель. Просто и со вкусом. По крайней мере, так считал сам Городов.

Но в это утро, несмотря на поданную к столу его любимую камбалу, Городов был недоволен. Это недовольство было спровоцировано очередной просьбой тещи, которой срочно понадобились деньги на лекарства. Городов получал достаточно, но еще с молодых лет в нем прочно укоренился червь скупости, которую, впрочем, он выдавал за экономность и отчасти даже бравировал этим.

— Нерв у меня воспалился, — плаксиво пожаловалась теща утром. — Всю ночь уснуть не могла. Лекарства нужны. — И заискивающе посмотрела в мрачное лицо любимого зятя.

Городов шумно вздохнул, помолчал немного, а потом выдал:

— А вы большим пальцем массируйте, массируйте его… Здорово помогает!

И наглядно показал, как это нужно делать. Теща, однако, не удовлетворилась предложенным Дмитрием Степановичем методом лечения и повторила:

— Лекарства нужны…

Тут в разговор вступила и жена Городова, чем окончательно вывела его из себя. Дмитрий Степанович некоторое время слушал, а потом неожиданно завопил:

— Да… Да куплю я эти лекарства! А вы чем ныть, давно бы уже позвонили в аптеки и выяснили, где они самые дешевые! А то сейчас попретесь туда, где к дому поближе, а мне лишние бабки платить! Вам-то плевать, конечно, а я только и делаю, что работаю! Машину вон надо чинить — я что-то у вас на ремонт денег не спрашиваю!

Он нервно забарабанил пальцами по крышке стола и нахмурился. Теперь Городов переживал уже по поводу того, что вспомнил о предстоящем ремонте машины. Это обстоятельство окончательно испортило ему настроение, и он, не доев любимую камбалу, поднялся из-за стола и промаршировал в прихожую. Как назло, он резко дернул куртку, и у нее оторвалась вешалка.

— Ё, кто так вешалки пришивает?! — вытаращив глаза, заорал Городов.

— Давай пришью, — тут же предложила жена, но Городова уже ничто не могло утешить. Он решительно достал из шкафа кашемировое пальто, в котором немилосердно мерз, поскольку оно было демисезонным, бросил на жену презрительный взгляд и вышел на лестницу в полной уверенности, что все вокруг мудаки и педики.