Тайна точной красоты - Сергей Бакшеев Страница 6

– Как дважды два – четыре.

Милиционер зарделся от давно забытой похвалы.

– Его зовут Константин Данин, – продолжила Вишневская. – Он на пять лет старше вас и был одним из лучших учеников нашей школы. Вы понимаете, что это значит?

– Догадываюсь. Ошибок в его контрольных вы уж точно не припомните.

– Зато я помню его красивые решения.

– Да-а, о каждом из нас остается своя память.

– Это лучше, чем полное забвение. Белое и черное предпочтительнее грязно-серого, – успокоила опытный педагог. – Вы были очень непоседливым мальчиком, и вот теперь – старший лейтенант милиции, сыщик! Я, признаться, всегда завидовала этой профессии. Родись я мальчишкой, глядишь, была бы вашим начальником.

Пожилая женщина вздохнула, и в этом жесте действительно чувствовалось сожаление. Оперуполномоченный вспомнил о своих прямых обязанностях и спросил:

– Где сейчас работает Константин Данин?

– В последнее время нигде. То есть работает, конечно, но дома.

– Дома? – Стрельников явно заинтересовался услышанной информацией. – Неужели нигде не ценят гения?

– Гением быть трудно, Виктор. – Учительница сделала вид, что не заметила иронии в словах милиционера. – У них несколько иные представления о том, что такое успех или счастье.

– Это меня и пугает. Если Данин нигде не работает, значит, в момент убийства он мог находиться в квартире.

Вишневская скептически посмотрела на старшего лейтенанта.

– Я думаю, это неправильная версия. Как дважды два – пять!

– Вы что-то знаете? – с плохо скрываемым неудовольствием спросил Стрельников. – Софья Евсеевна упоминала о сыне, когда возвращалась домой?

– Нет, она ничего ни о ком не сказала. Спешила за кошельком.

– А кошелек, между прочим, на месте, – сквозь зубы процедил оперативник. Профессиональная уверенность вновь вернулась к нему. – Так чаще всего и случается, когда убийство происходит на почве бытовой ссоры.

– Да не ссорились они!

Милиционер снисходительно взглянул на пожилую женщину. Уж он то мог бы поведать наивной учительнице о той грязи и мерзости, которая порой творится во внешне благополучных семьях и выползает наружу в виде вот таких бессмысленных убийств.

Входная дверь отворилась, в прихожей зашуршала снимаемая верхняя одежда. Стрельников мгновенно напрягся, прижался к стене, рука потянулась к наплечной кобуре. Мысли просчитывали варианты: вернулась врач "скорой", только что покинувшая квартиру, или пришел каяться главный подозреваемый. Бывшая учительница неодобрительно следила за рукой милиционера.

В дверях комнаты появился худой взлохмаченный мужчина с высокими залысинами. На его вытянутом лице выделялись крупные пластмассовые очки с обмотанной изолентой дужкой. Неравномерная щетина на щеках говорила о том, что брился он дня три назад, причем совершенно неаккуратно. Свитер крупной вязки, вытянутый в вороте и локтях, и старые давно не глаженые брюки, украшенные снизу шрапнелью засохших брызг, дополняли портрет одинокого мужчины средних лет, лишенного женской заботы.

Вошедший человек смотрел в пол, беззвучно шевелил губами и с изумлением заметил присутствующих после того, как Валентина Ипполитовна, всплеснув руки, шагнула к нему и обняла за плечи.

– Костя, здравствуй. С твоей мамой произошла беда.

Константин Данин застыл посреди комнаты и тревожно пялился большими карими глазами на незнакомого ему Стрельникова, вынырнувшего словно из ниоткуда с самым суровым выражением лица.

– Разрешите ваши документы, – сухо потребовал старший лейтенант.

– Паспорт там, в ящике, – Данин растерянно указал в сторону стола.

– Это Константин Яковлевич Данин, математик, сын Софьи Евсеевны, – представила мужчину Вишневская. – А это старший лейтенант милиции Виктор Стрельников. Вот вы и познакомились.

Милиционер не разделял дружеского тона пенсионерки. Он уже листал паспорт, не забывая поглядывать на странного математика. Данин заметил беспорядок на рабочем столе и импульсивно бросился к нему.

– Что здесь творится? Я никому не разрешаю прикасаться к моим бумагам. Никому!

– Теперь эти вопросы в моей компетенции, – отрезал старший лейтенант.

– Константин, здесь всё так и было, – поспешила вмешаться Вишневская. – Милиционеры ничего не брали. А что-то не так?

– Кто-то рылся в моих бумагах. Мама никогда это не делает. – Данин нервно перебирал разрозненные записи, будто что-то искал. Вскоре он истерически рассмеялся. Листы выпали из его рук и разлетелись по полу.

– Что-нибудь пропало? – тревожно поинтересовалась Валентина Ипполитовна.

– Да так, сущие пустяки, – лицо математика, искаженное сарказмом, повернулось к милиционеру. – Что здесь происходит? Зачем вы здесь?

– В вашей квартире произошло печальное событие, Константин Яковлевич. А именно: убийство вашей матери.

Старший лейтенант следил за выражением лица Данина. Первые эмоции многое могут сказать о подозреваемом. Тот, словно не расслышал оперативника и перевел непонимающий взгляд на бывшую учительницу.

– Да, Константин, это так. Кто-то ударил Софью Евсеевну по голове. Она умерла.

– Вы разве ничего не заметили, когда вошли в квартиру? – с подковыркой спросил милиционер.

– Я? Нет, – покачал головой математик.

– Странно.

– Она на кухне, – подсказала Вишневская. Учительница знала, что в сосредоточенном состоянии многие ученые действительно всё делают машинально и ничего не замечают вокруг.

Данин пробежал по коридору и натолкнулся на эксперта, деловито склонившегося над телом матери. Тот сделал строгий знак Алексею Матыкину:

– Никого сюда не пускать! Хватит, уже натоптали.

Молодой оперативник заслонил широкой грудью проход. Растерянный Данин приподнял очки, потер глаза и медленно вернулся в комнату. Худое тело беспомощно плюхнулось в видавшее виды кресло.

– Как вы понимаете, я должен задать вам несколько вопросов, – продолжил разговор Стрельников, буравя пытливым взглядом математика. Подавленное состояние Данина его вполне устраивало. В этом случае заведомую ложь легко распознать. Милиционер с напором спросил: – Где вы были сегодня в последние полтора часа?

– В Петербурге, – устало шепнул Данин.

– Это и так понятно. Я спрашиваю, где вы находились в период, – Стрельников взглянул на часы, чтобы определить время преступления, – с одиннадцати тридцати до текущего момента?

– Я гулял по улицам Петербурга.

– Вы вышли из дома одновременно с Софьей Евсеевной?

– Нет. Когда я уходил, она только собиралась в магазин.

– Допустим. Куда вы пошли?