Территория войны - Алексей Пронин Страница 6

Вечером в пятницу я с ветерком прокатился по загородному шоссе. Когда несешься на мотоцикле и тебя чуть не сносит с седла ветродуй, в голове остаются только хорошие мысли. Поэтому я приехал в коттеджный поселок, где живут Софроновы, свежим и радостным, угрюмое настроение в связи с недавней неудачей как ветром унесло.

Было еще светло, солнце пока не садилось, и, заметив узкую тропку, уходящую от шоссе в лес, я свернул, отъехал метров на триста и встал на дивной полянке. Теперь надо было найти сухое дерево, потому что живые я не трогаю. Я тренируюсь через день-два, по полчаса или больше, и так все последние десять лет: метаю ножи – единственное оружие, которое использовал в частном сыске. Два тонких, без рукоятей, ножа в спаренных ножнах, пристегнутых к левой руке, под рукавом.

Я с удовольствием отработал почти час, приплясывая вокруг старого пня: нужно метать парами, с разных углов и расстояний. В любое место на теле врага, размером в банковскую карту, я давно попадаю девяносто восемь раз из ста. Один раз из этой сотни нож попадает ребром, но и так он пускает кровь. Но один раз, – правда, не из сотни, а из пяти-шести сотен, – нож вообще никуда не попадает, и, если целишься в сухое дерево, он отскакивает от него с жутким звоном, летит назад, и надо успеть от него увернуться.

Это только кажется, что нож – идеальное оружие для улицы. Я могу так метать его только с четырех шагов – на один полный оборот ножа. Внутри оборота или за ним – неминуемый промах. Однако со временем, после долгих тренировок, в глазах буквально вспыхивает эта дистанция, ее просто видишь. И тогда нож войдет в сухое дерево гулко, крепко, радуя слух, и так глубоко, что сразу не вытащить.

Когда я подъехал к коттеджному поселку, солнце уже скрылось за лесом. У шлагбаума с обеих сторон – просторные будки с охранниками. За высоким кирпичным забором виднелись верхние этажи элегантных особняков. Я посмотрел по сторонам. В каждой деревне есть укромное место, где летними вечерами собирается местная молодежь. Элитный коттеджный поселок – не исключение, но только молодежь здесь богаче. Сегодня пятница и чудный летний вечер, поэтому самое времечко для тусовки.

Неширокая асфальтированная дорожка вела вдоль забора в лесок, и там за сосенками горели фары, негромко рокотали моторы. Я туда и направил свой мотоцикл.

На песчаной лужайке стоял приземистый спортивный автомобиль, а на бревнышках сидели три девушки и два парня. Перед ними красовались еще двое на мотоциклах, рыкающих мощными движками. Я медленно подкатил к ним ближе, выключил мотор и махнул рукой в перчатке над рулем, как принято среди мотоциклистов:

– Привет!

Двое на мотоциклах молча ответили тем же. Я выставил подножку своей старой «Ямахи», перекинул ногу через седло и с удовольствием распрямил спину. Все молча наблюдали за мной.

– Услыхал ваши моторы, захотелось поглядеть. Классные у вас аппараты.

Они действительно были хороши: Один – чоппер, настоящий «Харлей-Дэвидсон», очень престижный. Другой – спортбайк от «Хонды», новый и тоже дорогущий. Сверкающие хромом и лаком, начищенные к выходным, – смотреть на них было одно удовольствие (тому, конечно, кто любит и понимает). Одеты были байкеры под стать своим аппаратам: на чоппере – ковбой в черной коже, черной бандане и в тисненых щит-кикерах на каблуках. Спортсмен – в гоночном, пестром от рекламы комбинезоне с красным шлемом-интегралом.

Спортбайк рыкнул мотором, хрустнул песочком, как застоявшийся конь, и медленно, красуясь, сделал кружок перед бревнышками. По мелким признакам, заметным только опытному глазу, ездок был неопытным, новичок. Всем в этой компании было лет по восемнадцать-двадцать. Я сразу почувствовал, что оказался чужим и лишним, главное, очень старым. Здесь тусовалась золотая молодежь элитного поселка со своими подружками, а я приперся на своем старье. Но ведь я тут по делу...

Я завел мотор, окинул глазами лужайку, асфальтовую дорожку, уходящую в лес, и поддал холостые обороты. Ручка газа как бичом подхлестнула раскаленные после дороги цилиндры, тахометр на приборке метнулся выше, заскакивая в красный сектор, вой двигателя из спаренных труб перешел в визг. И я отпустил толчком сцепление. Мотоцикл взлетел на дыбы, на заднее колесо, – и рванул вперед. Такое делать с места – самое трудное, намного легче «козлить» на ходу, отрывая переднее колесо. Но сейчас мне нужен был особенно сильный эффект.

Влетев в лес, я тормознул, упал на переднее колесо и развернулся. Мне было жаль снова рвать мотоцикл, и я броском разогнал его до восьмидесяти, и только перед лужайкой дал еще газку и рванул на себя руль. Он встал на дыбы, как игривый конь, и так, на заднем колесе, я прохватил мимо бревнышек метров тридцать. Потом медленно вернулся и поставил его с краю, между соснами: пусть теперь «старик» отдыхает.

Девчонки встретили меня аплодисментами, к ним неловко присоединились и парни. Но это не было моим «выпендрежем». Это «язык», понятный всем, кто садился когда-нибудь на мощный мотоцикл или хотя бы издали любовался им. Означало примерно следующее: вот мой ненаглядный, и вот что он умеет, – я на нем только сижу. Но самое главное: может, мне и снесет в свое время голову, но все равно это того стоит. Это не показуха, не вызов или приглашение повторить. Ради Бога, не надо! Таким штукам на мотоцикле учатся годами, порой разбивая его и ломая кости. Просто это «язык» рисковых людей, такой же, как и приветствие поднятой над рулем перчаткой – между незнакомцами, летящими навстречу, со скоростью за сотню, когда не только снимать руку с руля, а разжимать на нем пальцы опасно.

Но, к несчастью, по неопытности «спортсмен» на «Хонде» понял это как вызов. Ведь на бревнышках, как тетерки на токовище, сидели хорошенькие девочки. Он только успел рыкнуть своим оборотистым движком, смахнул вниз стекло на шлеме, – а я уже знал, чем это все для него кончится.