Из России с любовью - Ян Ланкастер Флеминг Страница 6

Когда досье Гранта легло на стол начальника управления кадров МГБ и он был готов уже написать в углу «В расход», как вдруг ему пришла в голову неожиданная мысль.

В стране было много убийств — не из-за жестокости русских, а из-за требований политики. Те, кто не хотят подчиняться требованиям государства, становятся его врагами, а в стране нет места врагам, потому что еще слишком много предстоит сделать на пути достижения светлого будущего. В стране с населением в двести миллионов можно убивать много тысяч в год — и никто не заметит этого. Если понадобится избавиться от миллионов, что случалось во время самых крупных чисток, — это тоже не будет такой уж большой потерей. Проблема заключалась в том, что постоянно не хватало исполнителей приговоров. У них слишком короткая жизнь. Убив десять, двадцать, сто человек, палачи, какими бы жестокими они ни были, теряют интерес к своей профессии. Микроб смерти, подобно раку, проникает к ним в души и уничтожает их. Ими овладевает меланхолия, они начинают пьянствовать, становятся вялыми и апатичными. Начальству, заметившему симптомы болезни, не остается ничего другого, как устранять их и искать других исполнителей.

Начальнику управления кадров МГБ была известна эта проблема. Он знал, что существует постоянная нужда не только в утонченных убийцах, но и в самых обычных палачах. Человек, досье которого лежало перед ним, был создан природой для такой работы. Если верить врачам...

Начальник взял ручку, написал несколько слов на первой странице досье Гранта, пометил его: «СМЕРШ. Второй отдел» и отправил секретарю.

Второй отдел СМЕРШа, оперативный, принял в свои объятия душу и тело Донована Гранта, дал ему новое имя — Гранитский, — и взялся за его подготовку.

Следующие два года оказались непростыми для Гранта. Ему пришлось опять начать учиться, причем так, что школа его детства с рядами парт и жужжанием сонных мух казалась ему раем. На окраине Ленинграда, в тесных комнатах разведывательной школы для иностранцев, среди немцев, чехов, поляков, прибалтов, китайцев и негров, внимательно слушавших преподавателей и постоянно записывающих что-то у себя в тетрадях, он пытался понять предметы, совершенно для него непостижимые.

Он слушал лекции по общей политической подготовке, включая историю мирового рабочего движения, по истории коммунистической партии и промышленных рабочих мира, учению Маркса, Ленина и Сталина. Он безуспешно пытался запомнить массу странно звучащих имен, которые ему никак не удавалось правильно написать. Постоянно меняющиеся преподаватели читали лекции о классовой борьбе, капитализме и фашизме, об агитации и пропаганде, проблемах малых народов, колониальных и зависимых стран, негров и евреев. В конце каждого месяца слушатели сдавали экзамены, во время которых Грант писал и нес неграмотную чепуху, перемежая ее полузабытыми отрывками из английской истории и безнадежно запутанными коммунистическими лозунгами. Его сочинения неизменно возвращались обратно перечеркнутыми крест-накрест, а однажды преподаватель, прочитав его сочинение, тут же порвал его перед всеми слушателями.

Но Грант был терпелив, и, когда началось обучение техническим предметам, он оказался более способным учеником. Основы кодов и шифровального дела давались Гранту легко, потому что ему хотелось это понять. Он хорошо проявил себя во время курса связи и без труда разобрался в сути запутанного лабиринта изолированных ячеек, тайных почтовых ящиков, курьеров, знаков и паролей. Наконец на занятиях по проверке бдительности, осторожности, бесстрашия и хладнокровия он оказался единственным слушателем, получившим высшие оценки.

По окончании учебного года в СМЕРШ поступила характеристика на Гранта: «Политическая ценность равна нулю. Великолепный оперативник». Именно это и требовалось Второму отделу.

Следующий год прошел в школе диверсантов и террористов, расположенной недалеко от Москвы, в Кучино. Среди нескольких сотен русских, обучавшихся в школе, было всего три иностранца, один из них — Донован Грант. Здесь ему не было равных в дзюдо, боксе, атлетических дисциплинах, фотографии и радио. Более всего знаний Грант перенял у полковника Аркадия Фотиева, крестного отца современных советских шпионов. В стрельбе его наставником оказался подполковник Николай Годловский, чемпион страны по стрельбе из винтовки.

Дважды в течение года, безо всякого предупреждения, в ночь полнолуния за Грантом приезжал автомобиль, отвозивший его в одну из московских тюрем. Там ему надевали на голову черный капюшон с прорезями для глаз, и он приводил в исполнение смертные приговоры, пользуясь при этом топором, веревкой, огнестрельным оружием. Перед, во время и после казней у него снимали электрокардиограммы, измеряли кровяное давление и делали другие медицинские тесты, о цели которых ему не было известно.

Для Гранта это был хороший год, и он справедливо считал, что и им тоже остались довольны.

В 1949 году Гранту начали доверять несложные операции с подвижными группами в странах-сателлитах: избиение или убийство советских шпионов — сотрудников разведки, на которых пало подозрение в измене. Грант выполнял свои обязанности точно и хладнокровно, ни в чем не отклоняясь от полученных указаний. И хотя с него по-прежнему не спускали глаз, он ни разу не проявил нерешительности и не сделал технических ошибок. А это могло произойти, если бы ему доверили самостоятельную работу в период полнолуния, но руководители понимали, что в это время они не смогут контролировать его поступки, и потому выбирали безопасные дни. А в период полнолуния Гранту хватало работы в тюрьмах, и ему предоставляли ее, поощряя за образцовое поведение.

В 1951 и 1952 годах способности Гранта получили официальное признание. За отличную работу в восточном секторе Берлина он получил советское гражданство и высокое жалованье, которое к 1953 году составляло уже пять тысяч рублей в месяц. В том же году ему присвоили звание майора: стаж его работы исчислялся со дня встречи с «полковником Борисом». Кроме того, ему выделили виллу в Крыму. Вместе с Грантом здесь постоянно проживали два телохранителя — отчасти для охраны, отчасти для того, чтобы он «не выбрал свободу» (жаргон МГБ). Раз в месяц его отвозили в ближайшую тюрьму и позволяли убивать столько приговоренных, сколько в этот момент там находилось.

Естественно, что у Гранта не было друзей. Ему завидовали, его ненавидели и боялись все, с кем ему приходилось сталкиваться. У него не было даже знакомых по службе — тех, кто заменяет друзей в узком и замкнутом мире советских чиновников. Он знал это, но не обращал внимания: его интересовали только жертвы.

И, разумеется, — у Гранта был СМЕРШ. У любого жителя Советского Союза, которому покровительствовал СМЕРШ, не было оснований для беспокойства.

...Самолет начал снижаться в направлении московского аэродрома Тушино. Грант продолжал размышлять. В своей профессии он достиг вершины: он был главным палачом СМЕРШа, следовательно, и главным палачом всего Советского Союза. Он достиг вершины, и ему больше не к чему стремиться. Да и что ему требовалось? Новые золотые безделушки? Более высокий чин? Больше жертв? Высокое техническое мастерство? Может, это выяснится сейчас, в Москве...