Судить буду сам - Кирилл Казанцев Страница 6

Веру нашел ранним утром на обочине одной из пригородных дорог проезжавший по ней на своей «Ниве» фермер из района, который с женой направлялся на железнодорожный вокзал встречать родственника, приехавшего погостить из Москвы. Девушка, придя в себя, с трудом выбралась на обочину.

Случившееся было, как кошмарный сон – нападение на них с Виктором, поездка в неизвестность с пьяными, гнусными отморозками, зверское избиение за то, что посмела сопротивляться. Но Вера иначе и не могла. Поддаться по доброй воле этим ублюдкам? Ни за что и никогда! И в машине, и в лесу, куда ее привезла эта шакалья стая, она отбивалась до последнего. За это ее били ногами – долго и озверело. Потом, изнасиловав, избили еще куда более жестоко. В себя она пришла только на рассвете, когда на соседних соснах раздались крики проснувшихся птиц.

Испытывая боль от каждого движения, девушка буквально поползла на шум машин, доносящийся от дороги, невидимой за деревьями. Когда она взобралась на обочину шоссе, невдалеке послышался приближающийся шум мотора, который замер на месте после пронзительного визга тормозов. Послышались чьи-то голоса.

– Господи! Да что же это делается-то?! – подбегая к ней, причитала какая-то женщина.

Какие-то незнакомые люди подняли ее с колючей, срезанной тракторной косилкой стерни и положили на задний диван «Нивы», после чего машина вновь помчалась по дороге. Потом ее снова подняли, положили на носилки и куда-то понесли. Ее обследовали врачи, сделали какие-то уколы, забинтовали голову, к вене подключили капельницу. Часа два спустя в больничную палату буквально вбежали отец и мать, оба осунувшиеся, с побледневшими лицами, с кругами у глаз от бессонницы и тревоги.

Мать, рыдая, обняла дочь, безучастно взирающую на родителей, а отец, хмуро глядя в окно, хрипловато уговаривал:

– Ладно, мать, не надо причитаний! Уж хоть живая, и то – слава богу. А с этой швалью я сам разберусь. Ты, дочка, держись. Всякое в жизни бывает… Пока человек живой – все можно и исправить, и поправить. Главное – не падать духом.

– Что с Витей? – с трудом двигая разбитыми, распухшими губами, чуть слышно произнесла Вера.

– Жив он, жив! – поспешила заверить мать, торопливо утирая слезы. – Он в больнице, врачи говорят, состояние стабильное. Так что… Все будет хорошо…

Федору вскоре пришлось уехать – его ждала работа. Школьный трудовик, он и во время каникул был постоянно востребован. Людмила осталась с дочерью, по телефону договорившись с начальницей о трехдневном отгуле, пообещав потом отработать в счет выходных.

Ближе к обеду в палате Веры появился темноволосый гражданин с кожаной папкой, набитой бумагами. Он представился как дознаватель, который должен провести расследование случившегося. Безучастно глядя перед собой, Вера с трудом находила в себе силы, чтобы отвечать на вопросы, иные из которых вызывали ее крайнее внутреннее неприятие. Визитера интересовало, сколько человек участвовало в изнасиловании, было ли это с ее стороны добровольным, как долго все происходило, запомнила ли Вера своих мучителей, как их имена, не встречалась ли с ними ранее…

Девушка сообщила, что насильники своих лиц не скрывали и поэтому опознать их она сможет. Запомнила, что одного из них звали Романом, а еще одного Казбеком. Когда ее в лесу вытащили из машины, один из подонков – тот самый качок в черной майке – заорал, что сегодня первым будет он.

– Ты чё, Ромаха? Оборзел совсем? – кричал другой. – Сегодня я первый. Ты был прошлый раз.

– Прошлый раз первым был Казбек! – размахивая руками, продолжал орать качок.

Воспользовавшись тем, что подонки отвлеклись, Вера неожиданно укусила за руку одного из тех, кто ее удерживал. Тот, взвыв от боли, выпустил ее запястье. С силой вырвав руку у другого, девушка попыталась бежать, но негодяи, опомнившись, ринулись ей вслед и без труда догнали.

– Ах ты, сука! – держась за укушенную кисть, прошипел отморозок и с размаху ударил девушку кулаком в сплетение.

У Веры потемнело в глазах, и дальнейшее она воспринимала уже, как сквозь сон, тяжкий и запутанный. Ее бросили на землю и стали избивать ногами…