Мегрэ колеблется - Жорж Сименон Страница 6

Он не смеялся, даже не улыбался, но при этом чувствовалась ирония.

— Одна из сестер получит усадьбу в Вандее, в Буванском лесу. Две другие разделят ценные бумаги… Гассены де Болье унаследовали от предков значительное состояние, так что на всех хватит… Итак, я живу не совсем у себя, а скорее у тестя, и лично мне принадлежат только книги, мебель в моей спальне да еще этот письменный стол…

— Ваш отец ведь жив, не так ли?

— Да, он живет совсем рядом, на улице Миромениль, в квартире, где решил провести остаток своих дней. Вот уже тридцать лет, как он вдовец. Отец был хирургом…

— Знаменитым хирургом…

— Вон что! Вы и это знаете? Следовательно, вам также известно, что он испытывал страсть не к шестьдесят четвертой статье, а к женщинам… Наша прежняя квартира была такой же просторной, как эта, но намного современнее… На улице Агессо… Теперь там живет мой брат, невропатолог, с женой… Так вот, возвращаясь к нашей семье… Я вам уже говорил о моей дочери Полетте и сыне Жаке… Заметьте себе, если хотите заслужить ее расположение, что Полетта заставляет всех называть ее Бэмби, а брата своего упорно называет Гюсом [5]… Думаю, что это пройдет… Впрочем, большого значения это не имеет…

Перейдем теперь к людям, как сказала бы моя жена. Вы уже видели Фердинанда, дворецкого. Фамилия его — Фошуа… Родом он из Берри, откуда и моя семья… Старый холостяк… Комната его в глубине двора, над гаражом… Лиза, горничная, живет у нас постоянно, а мадам Маршан приходит каждое утро убирать квартиру… Да, я еще не назвал мадам Вокен, кухарку. Муж у нее кондитер, она живет своим домом. И каждый вечер после работы торопится… Вы не записываете?

Мегрэ только улыбнулся, потом встал и подошел к пепельнице, достаточно большой, чтобы можно было выколотить трубку.

— Теперь перейдем, если можно так выразиться, к моему штату, — продолжал Парандон. — Вы видели мадемуазель Ваг… Это ее настоящая фамилия, и ей она не кажется смешной [6]. Я всегда называю секретарей по фамилии… Она никогда ничего не рассказывает о своей личной жизни, и если бы понадобился ее адрес, пришлось бы заглянуть в досье… Я знаю только, что домой она ездит на метро и никогда не возражает, если я ее задерживаю до вечера на работе… Лет ей, должно быть, двадцать четыре или двадцать пять, и она почти не бывает в дурном настроении… Есть у меня помощник, стажер, очень честолюбивый молодой человек по имени Рене Тортю. Его кабинет в конце коридора. Остается еще наш писец, так мы его называем, молодой человек лет двадцати. Он недавно приехал из Швейцарии, мечтает о поприще драматурга, а пока выполняет различные мелкие поручения… Нечто вроде рассыльного.

Когда мне поручают какое-нибудь дело, — а я занимаюсь делами только очень крупными, где на карту ставятся миллионы, если не сотни миллионов, — мне приходится работать неделю, а то и несколько недель сутками напролет… После этого все входит в обычную колею, и у меня появляется досуг, чтобы…

Он покраснел и улыбнулся.

— …чтобы заняться, как вы догадываетесь, нашей шестьдесят четвертой статьей… Надеюсь, вы мне когда-нибудь изложите ваши соображения на этот счет, а пока я распоряжусь, чтобы вам разрешили бывать в нашем доме сколько вам будет угодно и отвечали бы откровенно на все ваши вопросы…

Мегрэ с недоумением смотрел на Парандона, стараясь понять, кто же он в действительности: изощренный актер или, напротив того, несчастный человек, находящий утешение в тонком юморе.

— Я приду скорее всего завтра утром, но вас не потревожу.

— В таком случае, вероятно, вас побеспокою я. - Они попрощались, и комиссару показалось, будто он пожал руку ребенка.

— Спасибо за прием, мосье Парандон.

— Благодарю вас за визит, мосье Мегрэ.

Адвокат семенящей походкой проводил его до самого лифта.