Табакерка императора - Джон Диксон Карр Страница 6

– Тоби, милый!

– Фу ты! – сказал Нед Этвуд.

Всегда не слишком приятно слышать, как кто-то при вас изъявляет свои чувства, даже если вы их и разделяете.

– Нет, правда, – серьезно заверил ее Тоби, – э-э-э… тебе понравилась пьеса, которую давали сегодня англичане?

– И он звонит посреди ночи, чтоб обсудить достоинства спектакля? – спросил Нед. – Пошли-ка ты этого зануду подальше.

– Тоби, она мне так понравилась! По-моему, Шоу очень мил.

– Шоу, – сказал Нед, – очень мил. Ох, господи!

Конечно, выражение лица Евы не могло не бесить Неда. Тоби замялся.

– Но, по-моему, он допускает кое-какие вольности. Тебя это не смущало?

– Просто не верится, – простонал Нед, во все глаза уставясь на телефонную трубку. – Просто не верится…

– Мама, Дженис и дядя Бен, – продолжал Тоби, – говорят, что это ничего, но я как-то не знаю… – Тоби принадлежал к числу тех, кого взгляды мистера Шоу приводят в отчаяние. – Я, наверное, немного старомодный. Но как-то мне кажется, что есть вещи, о которых женщине, ну, женщине из хорошего общества вообще не следует знать.

– Тоби, милый, меня это не смущало!

– Ну хорошо, – тянул время мистер Лоуз. Прямо будто видно было, как он волнуется на том конце провода. – В общем-то, я только это и хотел тебе сказать.

– Господи! Какие церемонии!

Однако Тоби все никак не мог повесить трубку.

– Не забудь, завтра у нас пикник. Погода, надеюсь, не подведет. Да, кстати. Папа заполучил еще одну побрякушку для своей коллекции. Он счастлив, как ребенок.

– Еще бы, – усмехнулся Нед, – мы только что видели, как старый осел ею упивался.

– Да, Тоби, – подтвердила Ева, – мы видели…

У нее вырвались слова, которые, в сущности, ее выдали. Она вся сжалась от страха.

Подняв глаза, она увидела на лице Неда знакомую усмешечку, которая бывала у него и пленительной и противной. Но ее уже несло дальше:

– Я говорю, мы видели сегодня изумительную пьесу.

– Правда? – переспросил Тоби. – Ну, не буду тебя задерживать. Иди ложись, милая. Спокойной ночи.

– Спокойной ночи, Тоби. Ты не знаешь, ты не поверишь, как я рада была услышать твой голос.

Она положила трубку, и в спальне стало тихо.

Ева сидела на краю постели, одну руку оставив на телефонной трубке, а другой рукой поддерживая на груди кружевной халатик. Подняв голову, она взглянула на Неда. Она раскраснелась. Длинные шелковистые волосы, окружавшие лицо темным, блестящим облаком, сильно растрепались. Она подняла руку и пригладила их. Блеснули розовые ногти на белых пальцах. Отчужденная и далекая в своей близкой беззащитности, полная сдержанной, скрытой игры, она была в эту минуту так хороша, что свела бы с ума любого.

Нед не отрывал от нее глаз. Вынув из кармана пачку сигарет и зажигалку, он закурил и глубоко затянулся. Пламя зажигалки прыгало и танцевало, пока он не загасил его. Все нервы у него напряглись, но он старался не подавать виду. В спальне нависла душная, тяжелая тишина, и даже тиканье часов не нарушало ее.

Нед не спешил.

– Ну ладно, – начал он наконец. Ему пришлось откашляться. – Говори уж.

– Что сказать?

– "Бери шляпу и уходи".

– Бери шляпу, – спокойно повторила за ним Ева, – и уходи.

– Ясно. – Он внимательно поглядел на кончик сигареты, опять затянулся и выпустил дым. – Совесть мучит, а?

Конечно, он не угадал. Но доля правды в этом была, причем достаточная, чтобы лицо Евы так и вспыхнуло.

Нед, развалясь в кресле и все еще изучая кончик своей сигареты, продолжал с повадкой бывалого следователя:

– Скажи-ка, милая, а тебе не тошно?

– Отчего же?

– Да из-за дружбы с Лоузами.

– Знаешь, Нед, тебе этого просто не понять.

– Ну да, я недостаточно благороден? Я не так благороден, как тот кретин в доме напротив?

Ева вскочила, поправляя халатик. На талии его прихватывал розовый атласный поясок, поясок этот вечно развязывался, и сейчас Еве пришлось опять завязывать его.

– Зря, между прочим, ты выбрал тон обиженного ребенка, – сказала она. – Меня этим не проймешь.

– При чем тут это? А когда ты беседуешь с ним, твой тон просто невыносимо действует мне на нервы.

– Правда?

– Правда. Ты ведь умная женщина.

– Спасибо.

– Но когда ты говоришь с Тоби Лоузом, ты будто нарочно стараешься быть поглупей, чтоб к нему приспособиться. Господи, надо же! Какие излиянья! Шоу, видите ли, «мил». В конце концов, тебе удастся себя убедить, что ты такая же дура, как Тоби. Ведь если ты этак с ним беседуешь, пока еще вы не поженились, что же потом-то будет? – он говорил вкрадчиво. – Неужели же тебе не тошно, Ева?

«Пошел ты к черту!»

– Ну как? – осведомился Нед, выпуская новое облако дыма. – Что, правда глаза колет?

– Я тебя не очень-то испугалась.

– Да что ты знаешь про этих Лоузов?

– А что я знала про тебя до того, как мы поженились? И много ли я узнала с тех пор о твоей прежней жизни? Только что ты эгоистичен…

– Положим.

– Груб…

– Ева, милая, мы же говорим о Лоузах. Ну, что тебя там пленило? Их добропорядочность?

– Конечно, мне хочется быть добропорядочной. Как всякой женщине.

– Ах, скажите!

– Оставь, милый, это же неумно. Пойми, они мне нравятся. Мне нравится и мать семейства, и отец семейства, и Тоби, и Дженис, и дядя Бен. Они доброжелательны. Они живут так, как надо, и все же они не зануды. Они такие, такие, – она поискала слово, – нормальные.

– А отцу семейства нравится твой счет в банке!

– Не смей!

– Доказать пока не могу. Но погоди, вот…

Нед смолк. Он провел рукою по лбу. Минуту он смотрел на нее с искренним – она готова была поклясться – глубоким чувством: что-то новое – растерянность, отчаяние и даже мягкость во взгляде.

– Ева, – выпалил он. – Я этого не допущу.

– Чего ты не допустишь?

– Я не допущу, чтоб ты совершила ошибку.

Когда он двинулся к туалетному столику, чтобы раздавить окурок в пепельнице, Ева вся напряглась. Широко раскрыв глаза, она смотрела на него. Она знала его до тонкостей и почуяла в нем нечто вроде ликования. Нед зажег новую сигарету и снова повернулся к Еве. На сияющем лбу его, под светлой шапкой кудрей пролегли морщинки.

– Ева, а я кое-что узнал сегодня в «Замке».