Убийство под аккомпанемент - Найо Марш Страница 6
Убийство под аккомпанемент - Найо Марш читать онлайн бесплатно
Ознакомительный фрагмент
— Тетя Силь была потрясена?
— Она пропустила это мимо ушей как шутку в дурном вкусе.
— А как насчет самой Фэ?
— Ах, она вне себя из-за своего молодого человека. А он, позволь тебе заметить, пожалуй, самый гадкий образчик фальши, какой вообще можно встретить. Он искрится с ног до головы, и зовут его Карлос Ривера.
— Не надо быть таким зашоренным.
— Конечно-конечно, но погоди, пока его не увидишь. Он сильно упирает на ревность и называет себя отпрыском благородного испано-американского семейства. Я ни слову не верю, и, думаю, у Фелиситэ тоже зародились сомнения.
— Ты, кажется, писал, что он играет на аккордеоне?
— В «Метрономе», в джаз-банде Морри Морено. Он выходит в свет прожектора и раскачивается. Кузен Джордж собирается заплатить Морри баснословную сумму, чтобы тот позволил ему, кузену Джорджу, играть на барабанах. Так Фелиситэ и познакомилась с Карлосом.
— Она правда в него влюблена?
— По ее словам, безумно, но ей начинает приедаться его ревность. Из-за выступлений он сам с ней танцевать не может. Когда она приходит в «Метроном» с кем-то другим, он испепеляет их взглядами поверх аккордеона и корчит им рожи во время сольного номера. Если она ходит танцевать в другие клубы, он узнает от других музыкантов. Похоже, они довольно тесная корпорация. Разумеется, как дочь кузена Джорджа она привыкла к сценам, и тем не менее это начинает чуток действовать ей на нервы. Похоже, после переговоров с моей мамой кузина Сесиль спросила Фелиситэ, как она думает, может ли она меня полюбить, а Фелиситэ тут же мне позвонила спросить, не затеваю ли я какую глупость, и пригласила с собой на ленч. Покормили нас в «Тармаке» недурно, но какой-то идиот написал про нас в газете. Карлос прочел и за старое взялся с непревзойденным пылом. Он говорил про ножи и про то, что делает его семья со своими женщинами, когда те проявляют непостоянство.
— Фэ просто идиотка, — сказала, помолчав, Карлайл.
— Еще какая, моя милая Лайл, еще какая.
Дом № 3 по Дьюкс-Гейт, Итон-плейс, был приятным георгианским строением элегантных, хотя и сдержанных пропорций. Фасад его производил впечатление замкнутости, что несколько смягчали полукруглое окно веером над крыльцом, несколько утопленных желобчатых арок и прекрасные двери. Само собой напрашивалось предположение, что это городской дом безмятежного богатого семейства, которое в предвоенную эпоху поселялось здесь в соответствующие месяцы и пунктуально оставляло его на попечение слуг под конец лета и в охотничий сезон. Дом ведущих размеренную жизнь, неторопливо праздных и ничем не примечательных людей, сказал бы кое-кто.
Эдвард Мэнкс высадил возле него кузину, передав ее багаж дворецкому в летах и напомнив, что они увидятся за обедом. Войдя в вестибюль, Карлайл с удовольствием заметила, что тут ничего не изменилось.
— Ее светлость в гостиной, мисс, — сообщил дворецкий. — Предпочитаете…
— Я пойду прямо туда, Спенс.
— Спасибо, мисс. Вы в желтой комнате, мисс. Я распоряжусь поднять туда багаж.
Карлайл последовала за ним в гостиную на втором этаже. Когда они поднялись на площадку, из-за дверей слева раздался ужасающий гвалт. После череды омерзительных диссонансных фраз саксофон зашелся протяжным воем, взвизгнул свисток, ударили тарелки.
— Радио наконец, Спенс?! — удивленно воскликнула, чтобы перекрыть какофонию, Карлайл. — Я думала, радиоприемники запрещены.
— Это оркестр его светлости, мисс. Они репетируют в бальном зале.
— Оркестр, — пробормотала Карлайл. — Я и забыла. Господи милосердный!
— Мисс Уэйн, миледи, — произнес на пороге Спенс.
Навстречу им в дальнем конце длинной комнаты поднялась леди Пастерн-и-Бэготт. Ей было пятьдесят лет, и для француженки она была высокой. Фигура ее отличалась внушительностью, волосы были несгибаемо уложены, платье достойно восхищения. Создавалось впечатление, что она заключена в призрачную, плотно прилегающую пленку, которая покрывала как ее одежду, так и волосы и не позволяла даже пылинки коснуться поверхности. В голосе слышался металл. Говорить она предпочитала с безупречной дикцией и сбалансированными фразами иностранки, которая прекрасно владеет английским, но его не любит.
— Моя дорогая Карлайл, — решительно сказала она и аккуратно клюнула племянницу в обе щеки.
— Дорогая тетя Силь! Как я рада вас видеть.
— Очаровательно, что ты приехала.
Карлайл подумала, что поздоровались они как персонажи в несколько устарелой комедии, но взаимное удовольствие однако было неподдельным. Они питали взаимную приязнь, извлекали непринужденное удовольствие из общества друг друга. «Что мне нравится в тете Сесиль, — сказала Карлайл Эдварду, — так это ее твердое нежелание позволять чему-либо выбить ее из колеи». В ответ он напомнил ей про редкие приступы ярости леди Пастерн, а Карлайл возразила, что эти вспышки служат своего рода выпускными клапанами и, вероятно, не раз спасали ее тетю от причинения того или иного физического ущерба лорду Пастерну.
Дамы сели у большого окна. Карлайл, пунктуально подавая ответы на вопросы и замечания в затеянном леди Пастерн разговоре, с удовольствием скользила глазами по неброской лепнине и филенкам красивых пропорций, по стульям, столам и шкафчикам, которые, хотя и соответствовали в точности той или иной эпохе, благодаря долгому соседству складывались в приятную гармонию.
— Им всегда нравилась эта комната, — сказала она теперь. — Приятно, что вы ее не изменили.
— Я ее защищала, — сказала леди Пастерн, — от самых яростных атак твоего дяди.
«Ага, — подумала Карлайл, — со вступлением покончено. Сейчас начнется».
— Твой дядя, — продолжала леди Пастерн, — за последние шестнадцать лет периодически пытался поместить сюда молитвенные колеса, латунных будд, тотемный столб и худшие эксцессы сюрреализма. Я выстояла и одержала верх. Однажды я велела расплавить серебряное изображение какого-то ацтекского божества. Твой дядя приобрел его в Мехико. Помимо его отвратительного вида у меня были все причины полагать, что оно подделка.
— Дядя Джордж не меняется, — пробормотала Карлайл.
— Правильнее было бы сказать, дорогое дитя, что он постоянен в своем непостоянстве. — Леди Пастерн сделала внезапный и неопределенный жест. — Нелепо даже пытаться его понять, — добавила она твердо, — а жить с ним решительно невозможно. Если отвлечься от нескольких незначительных формальностей — чистой воды помешанный. Увы, медицинскому освидетельствованию он не подлежит. Будь он болен и имей я на руках диагноз, уж я бы знала, что делать.
— Ах тетушка!
— Повторяю, Карлайл, я бы знала, что делать. Не пойми меня неправильно. Сама я смирилась. Я оделась броней. Я способна терпеть вечные унижения. Я умею пожимать плечами при виде его возмутительного фиглярства. Но когда затронута моя дочь, — сказала, выпячивая бюст, леди Пастерн, — об уступчивости не может быть и речи. Я ставлю на своем. Я иду в бой.
Жалоба
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
Комментарии