Тебя убьют первым - Анна и Сергей Литвиновы Страница 6

Мы спустились с перрона и подошли к старому «Мерседесу» с казахским номером. Денис открыл багажник, положил мой чемодан, а потом распахнул передо мной заднюю дверцу.

На улице было холодно, и дул резкий ветер. Пока мы шествовали от вагона, я успела замерзнуть, поэтому теплый салон «мерса» оказался подходящим местом. Салон был уютным и старым, как засаленный диван, и еще в нем неуловимо попахивало чем-то восточным. Мой провожатый уселся вперед, на пассажирское сиденье. За рулем еще присутствовал шофер.

– Муратбек, поехали, – скомандовал Денис. И, перегнувшись ко мне с переднего сиденья, включил экскурсовода. Может, он делал это от смущения? Замаскировать свой мужской интерес? – Итак, дорогая Виктория, добро пожаловать на Байконур. Именно отсюда, с железнодорожной станции Тюратам, когда-то началась история города и космодрома. Сюда зимой пятьдесят пятого года прибыли первые строители. Начальство жило в вагонах, солдаты – в палатках. Возводили здесь и город, и пусковой стол стройбатовцы, военные строители, и называлось это место НИИП-5, пятым научно-исследовательским испытательным полигоном Министерства обороны СССР. А вообще, наш город столько раз менял свои имена и названия, как ни один, наверное, в СССР и в России. Изначально его называли десятой площадкой, или объектом «Заря». Потом переименовали в поселок Ленинский. Когда в шестьдесят первом году стартовал Гагарин, в открытой печати стали называть место старта Байконуром – чтобы сбить со следа иностранные разведки, потому что реальная станция Байконур от разъезда Тюратам, куда вы прибыли, находится километрах в двухстах. Потом какое-то время, в шестидесятых, когда сюда французский президент приезжал, город именовали Звездоградом, даже знак на въезде соответсвующий стоял. Но потом назвали его довольно скучно, Ленинском, а вот теперь он, наконец, именуется Байконуром официально.

– Вы прям уже экскурсию мне начали проводить, – хихикнула я. Получилось как-то глуповато.

– Просто я очень эти места люблю и обожаю про них рассказывать.

– Это ваша родина?

– И да и нет, – уклончиво отвечал мой чичероне и не стал развивать тему.

Справа от дороги промелькнула высоченная мечеть с подсветкой, надписи на казахском языке.

– Держу пари, при советской власти этого не было, – заметила я.

– Да, мечеть – достижение последних времен. А вообще, мы находимся на территории суверенного Казахстана. Россия арендует Байконур – космодром и город – до две тысячи пятидесятого года. Сейчас мы проедем КПП и в каком-то смысле окажемся на Родине. У нас здесь российская полиция и прокуратура, и «дыпс». И российские номера на машинах с индексом «девяносто четыре». Рубли имеют хождение наряду с тенге. И мэра назначают совместным указом двух президентов.

На КПП машину остановили, охранник внимательно осмотрел салон, поинтересовался, внесена ли я в список.

Мы въехали в город. Денис вещал с переднего сиденья, полуобернувшись. Голос у него был приятный и обволакивающий, но лица его очаровательного в полутьме салона практически не было видно, и слава богу – ведь его красота меня слишком деморализовала. Следовало как-то привыкнуть и прийти в себя.

По обе стороны замелькали дома. Типичный советский городок. Четырех-, пятиэтажки, хрущобы. Кое-где светятся редкие оконца полуночников. Никаких реклам или сетевых магазинов. И ни одного дома постройки девяностых. В основном – хрущевки из панелей или силикатного кирпича. Казалось, город заснул где-то в восьмидесятых и до сих пор спит.

– Мы едем по проспекту Королева. Раньше это была прямая дорожка на космодром, ведущая от центральной площади и штаба. Но в конце восьмидесятых последний километр проспекта сделали пешеходным, появился наш собственный Арбат.

Покружив по переулкам – дома здесь сменились на сталинские, – мы выехали на площадь и подрулили к гостинице. Гостиница оказалась очень советского вида и называлась «Стартовая».

Денис бросил водителю: «Не жди, я потом пройдусь». Достал из багажника мой чемодан и проследовал со мной к администратору. И да, в лобби сидела именно администратор, а не рецепционистка – дама, крашенная в жгуче-черный цвет, с затейливой халой.

Мой гид о чем-то поговорил с ней, причем тон у него был заискивающий. Он попросил мой паспорт. Дама царила.

Наконец Денис протянул мне ключ. Ключ и на самом деле оказался ключом, а не магнитной карточкой.

– Вай-фая здесь в номерах, к сожалению, нет. Только в холле на первом этаже. Но я завтра, если хотите, куплю вам казахскую симку. Через нее интернета на время пребывания хватит.

– Очень хочу.

– Отопление у нас в городе уже отключили, но я попросил принести вам в номер обогреватель.

– Ну и дыра.

– К сожалению, это лучшая гостиница города. Есть еще так называемая французская, она по факту чуть приятней. Выглядит как трешка или максимум четверка в Париже – но там номер, на минуточку, стоит минимум триста пятьдесят евро за ночь. Хотите переехать?

– Что ж, за тридцать лет капитализма на Байконуре не смогли нормальных гостиниц построить?

– Частной собственности в городе нет. Ни на землю, ни на здания. Все в аренде, все принадлежит Главному управлению космоса, или сокращенно – Главкосмоупру. Поэтому кто будет деньги вкладывать в чужое?.. Впрочем, вам надо отдыхать. Завтра подъем в пять утра, и сразу едем на площадку, на вывоз ракеты. За вашими коллегами, господами Иноземцевыми и Радием Рыжовым, в аэропорт Кзыл-Орды водитель уже выехал, не волнуйтесь.

Я поймала себя на мысли, что не хочу расставаться с красавчиком. Так бы и проболтала всю ночь ни о чем. Пусть в холле странной гостиницы. Да, очень плохая мысль, если разобраться. Совершенно неправильная. Я кивнула Денису: до завтра (получилось суше, чем хотелось) – и повлачилась с чемоданом к лифту.

Номер тоже оказался – настоящий Soviet style. Холодно, а упомянутый обогреватель не работает. Бра почему-то висит не над изголовьем, а на противоположной стене. Розетка тоже от тумбочки в другом углу. Будешь заряжать ночью телефон – на экран не взглянешь. Никакого шкафа нет, вместо него – вешалка о четырех рогах. И на всех предметах интерьера – тумбочка, вешалка, зеркало – инвентарные номера.

Зато державный вид на площадь, размеченную для парадов. Напротив – здание Главкосмоупра, бывшего штаба.

Кое-как я развесила на плечиках одежду на рогах вешалки и пошла в душ.

Теплая вода сочилась еле-еле. Зато в зеркале (с инвентарным номером) на меня смотрела пусть усталая, но готовая к любви и радостному существованию молодая женщина.

И тут я поняла, как князь Андрей при виде хрестоматийного дуба, что жизнь не кончена в двадцать с небольшим лет. Наоборот, все продолжается – а в каком-то смысле даже, может, и начинается.