Поместье потерянных грез - Дороти Дэниелс Страница 6

В ответ я услышала нечто похожее на рычание.

Возвращаясь в свою часть дома, я вдруг осознала, насколько он велик, этот дом. В каждом крыле было по шесть сдвоенных комнат, а в передней части был еще третий этаж; там, по-видимому, жила прислуга. Я не собиралась его обследовать.

Еву я застала в прежней позе. Как только она может оставаться столько времени в одном и том же положении?! Бедняжка!

Я взяла ее за руку и повлекла к стулу в другом конце комнаты. Она двигалась, с трудом переставляя негнущиеся деревянные ноги. Поставив ее спиной к стулу, я стала пододвигать к ней сиденье, пока колени ее не подогнулись, и она безвольно опустилась на стул. У меня было такое ощущение, будто я осуществила невозможное. Обойдя вокруг стола, я повернулась к ней. Хотелось как-то поблагодарить ее за послушание. На минуту я прижалась щекой к ее щеке. Подумалось, что это должно ей понравиться: ведь это был знак любви и нежности, которых ей, конечно, не хватало.

Никто не обращал на нее внимания по-настоящему; она была лишь обузой, помехой.

Вдруг я уловила знакомый запах. От нее пахло лимонными карамельками. Я взглянула на секретер — пакетик с карамельками лежал там же, где я его оставила, но было совершенно очевидно, что его брали в руки.

Так значит, Ева может двигаться и самостоятельно, когда захочет. И когда никто за ней не наблюдает. Это было очень важное открытие, но я решила ничего ей не говорить, чтобы не спугнуть.

Я села напротив и стала болтать о всяких пустяках, как если бы беседовала со старым другом.

— Знаешь, я сегодня познакомилась с твоим братом. Боюсь, я не очень ему понравилась, так же как и твоей кузине Сьюзан. Похоже, мое присутствие в этом доме их не очень радует. Тетя Гарриет хотела заставить меня прислуживать ей — просто для того, чтобы унизить. Меня все это очень огорчает. Обычно я хорошо отношусь к людям и хочу, чтобы и ко мне хорошо относились. Может быть, со временем они станут терпимее.

Произнося все это, я внимательно следила за ней, надеясь уловить хоть какую-то реакцию. Глаза ее уже не были опущены, они смотрели прямо — не на меня, а как бы на что-то вне меня. И все-таки скорее это были глаза невидящего человека. Я продолжала болтать.

— Скоро ужин. Знаешь, у меня есть идея. Попробуем немного разнообразить твою жизнь. Все считают, что тебя достаточно кормить, одевать, раздевать и укладывать спать. Они думают, если ты не можешь говорить или как-то по-другому выражать свои чувства, значит, тебе ничего больше не нужно. Я так не считаю. Я уверена, что ты воспринимаешь все, что происходит вокруг, только не можешь выразить словами. Давай сегодня устроим ужин в оранжерее. Что ты на это скажешь?

Ответа я не ждала и, конечно, не получила его.

— А после ужина мы немного посидим там, в оранжерее, а потом прогуляемся. После этого мы вернемся домой, но совсем не для того, чтобы сразу лечь спать. Нет уж, дорогая мисс, вы ведь не маленькая девочка, которую укладывают в семь часов. Мы не будем ложиться допоздна. Будем болтать, я тебе почитаю. Знаешь, сколько всего происходит в мире в этом самом 1890 году? Тебе надо быть в курсе событий, чтобы не оказаться совсем не подготовленной, когда поправишься. Подожди минутку, я спущусь, попрошу, чтобы накрыли ужин в оранжерее.

Я поспешила вниз, на кухню. Мисс Кемп как раз ужинала — с большим аппетитом, надо сказать.

— Мы с мисс Евой будем ужинать через полчаса в оранжерее. Пожалуйста, распорядитесь, чтобы там были стол, стулья, свежие скатерти и цветы. И проследите, пожалуйста, чтобы еда была достаточно горячей. Извините, что нарушила вашу трапезу, мисс Кемп.

Она не произнесла ни слова. Боюсь, бедняжка просто онемела. Вилка застыла на полпути ко рту. Я повернулась и нарочито небрежной походкой вышла из кухни.