Страшное обаяние - Алена Алтунина Страница 6

Прямо в лесу стояла ветхая бревенчатая избушка с крышей из камыша, в котором жил не менее ветхий дед. Скрипя косточками, сгорбившись, он вышел к нам из дома.

– Здорово, дед! – приветствовал его Антон.

– Здравствуйте, – пропищала я.

Дед пристально посмотрел на нас. Глаза его были живыми и умными.

– И вам не хворать! – ответил он, потом обратился к Антону, – Ты, что ли, внук Порфирича?

– Да. Это я, – подтвердил Антон. – Вот, Игнат Матвеевич, пришли к вам за помощью.

– Проходите в избу, – пригласил дед.

Мы миновали сени, в которых жили куры и коза. В доме у деда стоял невероятный запах: смесь сушеных трав, свежесрубленных дров и запах костра. Появилось ощущение, что мы попали в гости к колдуну. А может, так и было.

Антон поставил на стол банку с вареньем.

– Спасибо, Антоша, всегда уважал вареньице Порфирича, царствие ему небесное! – Похоже, у деда был ясный ум и хорошая память, раз он даже имя Антона помнил. – Садитесь, – он указал на скамью из бревен. Мы послушались. – Как жизня-то? – спросил дед.

– Да ничего, помаленьку, – поддержал разговор Антон. Он прекрасно говорил на местном диалекте. – Вот только подстрелили меня малехо. Может, посмотришь, Матвеич?

– Отчего не посмотреть? А с ней чего? – спросил он, указывая на меня сухим пальцем.

Я так и обмерла. Вот так дед, вот глазастый!

– Это он, – поправил его Антон, – Степан. Он ногу подвернул, да вон еще синяки на лице. – Антон оставался «слепцом».

– Ага, ага, – сказал дед, – Степан, значится! Хорошее имя, – дед приблизился ко мне и подмигнул лукавым глазом. Было ясно, что он меня раскусил. – Давай погляжу на тебя, Степан!

Похоже, ситуация забавляла деда. Он осмотрел мое лицо и хихикнул.

– Где ж тебя так шибануло, молодец? – спросил он у меня.

– Да упал. Нечаянно, – ответила я и посмотрела на деда с мольбой. Мне уже не хотелось, чтоб Антон понял, что я женщина: в мужском облике я не так стеснялась его, и был шанс с ним подружиться. А став женщиной, я бы потеряла этот шанс, так как время для признаний упущено. И Антон вряд ли теперь будет доверять мне. Дед понятливо кивнул:

– Не боись, Степан! Все будет нормально.

Я облегченно вздохнула.

Дед осмотрел мою ногу. Потом дал какие-то мази: одну – для лица, другую – для ноги.

– Придешь домой – сразу приложи. До завтрева как рукой снимет, – посоветовал он.

– Хорошо, спасибо, – поблагодарила я.

Матвеич осмотрел рану Антона.

– С тобой, милок, похуже будет, – резюмировал он увиденное. – Я сейчас тебе рану припалю, чтоб новая хворь не пристала. А потом дам средство хорошее, чтоб быстрее зажило. Будешь у нас как новый.

– Ты, Степан, иди на улицу подыши. Это зрелище не для тебя, – наказал мне дед.

Я послушно вышла. Я уже догадалась, что значит «припалю рану». Наверное, будет жечь углями. Боюсь, что видеть, как жгут рану милому мне человеку, выше моих сил. Видимо, дед это тоже понял, вот и выставил меня вон.

Через какое-то время из дома вышли дед и слегка бледный Антон.

– На вот, держи, – сказал мне Матвеевич. И протянул пакет, – подкрепитесь дома!

Я заглянула внутрь: там лежала тушка курицы, немного овощей и около десятка яиц. Меня так растрогала щедрость деда, что я поцеловала его на прощание.

– Спасибо вам за все, – искренне поблагодарила я.

Хорошо, что Антон смотрел в другую сторону и не видел этого чисто женского проявления благодарности. Когда он повернулся к нам, дед пожал мне руку и сказал:

– Ну бывай, Степан! Не хворай!

– И вам здоровья! – ответила я и пожала его сморщенную ладонь.

По дороге к дому теперь уже я придерживала Антона – его слегка качало.

Я же умирала от одной мысли, представляя, как бы мне прижгли простреленную рану. Брр! Врагу не пожелаешь! А Антон – молодец! Он даже пробовал отобрать у меня нелегкий пакет, но я упрямо не отдавала. В конце концов он смирился и отстал от меня. Я умею упрямиться.

По дороге мы иногда останавливались, чтобы Антон мог отдохнуть, а я за это время собрала немного особо приметных грибов, надеясь на то, что они не ядовитые. Дома Антон отобрал некоторые грибы, на мой взгляд, самые красивые, и сказал, что они несъедобны. Вот очередное подтверждение теории: красивый – не всегда хороший, а тем более – съедобный. Потом он решил приготовить обед, наверное, полагая, что в пятнадцать лет я еще не умею готовить. Но я видела, что ему нездоровится, и поэтому решила это сделать сама.

– Ты полежи немного, а я сам почищу овощи и поставлю вариться курицу, – предложила я.

– Справишься? – слабым голосом спросил он.

– Это несложно. Ты отдыхай!

Антон согласился. Он прилег на диван и вскоре уснул. А я думала, как бы так состряпать суп, чтобы не выдать своего умения готовить. Без ложной скромности могу сказать, что готовила я ну очень хорошо – это была заслуга бабушки. Она учила меня варить борщи, печь пироги, консервировать овощи и варить варенья, хотя я считала, что в Москве проще что-то купить уже готовое, чем стряпать самой. Но у бабули было свое мнение. Девушке с неказистой внешностью важно быть хорошей хозяйкой, считала она, иначе чем еще можно удержать мужа, если таковой, дай бог, найдется.

Пока Антон спал, я слегка помылась колодезной водой. Не душ, конечно, но хоть какая-то гигиена. Также я приготовила самое простое блюдо, на которое была способна – но даже запах такого супа разбудил его.

– Ммм… как вкусно пахнет! – воскликнул он. – Ты что-то сварил?

– Да так, попробовал сделать суп. Не знаю, получился ли, – поскромничала я.

– Судя по запаху – да, – подбодрил меня Антон.

– Сейчас проверим. Пойдем, поедим.

– С удовольствием!

После первой же ложки Антон пришел в восторг.

– Никогда не ел ничего вкуснее, – сказал он.

– Спасибо! Сам не знаю, как так получилось.

– Не скромничай! Ты – молодец, – Антон не мог нахвалиться.

– Можно на ужин пожарить грибов и отварить картошки, которую дал дед – вдохновилась я.

– Вот, пожалуйста, мальчишка – и тот умеет готовить. А моя жена ничего не умеет! Даже суп у нее не получается. А уж о грибах и говорить нечего, – вдруг сказал Антон.

Я сникла, скисла и потухла. Хорошо, что я успела все съесть, иначе бы осталась голодной, – аппетит пропал напрочь. «А чего ты ожидала? – спросила я себя. – Ты думала, что этот прекрасный принц был предназначен такой лягушке-не-царевне, как ты?! – теребила я свою боль. – Да у него поди такая куколка дома сидит, что разум мутится». А от тебя у кого-нибудь голова шла кругом? Только у Гоши один раз в детстве, когда мы перекатались на карусели. Тогда у нас обоих кружились головы и жутко тошнило. Правда, Гошка оставался преданным другом долгие годы, но и этим отношениям пришел конец: примерно за две недели до моего дня рождения Гоша женился на смазливой девчонке, которую встретил в кафе и влюбился без памяти. Это вам не карусель, это – любовь! Полмесяца я рыдала. Не потому, что мне было больно, что Гоша ушел, а от зависти к той девушке. Хотя мы в верности друг другу не клялись, и изредка у нас были почти серьезные отношения с другими людьми. Я была уверена, что дороже Георгия у меня никого нет, но как я теперь его понимаю! Дружба – не любовь! Они совместимы, но поодиночке. Абсолютно разные понятия. В этой далекой деревне, в этом чужом доме, я простила Гошку.