Где распростерся мрак… - Майкл Ридпат Страница 6

В жизни Магнуса — до восьмилетнего возраста — имелась золотая пора, когда вся семья обитала почти в центре Рейкьявика в небольшом доме с белыми стенами и ярко-синей крышей из гофрированного металла. В крошечном саду с белым штакетником росла корявая рябина, на которую было удобно лазить. Отец каждое утро уходил на работу в университет, а красивая и улыбчивая мать преподавала в местной средней школе. Магнус помнил, как долгими летними вечерами гонял мяч с соседскими мальчишками и с каким нетерпением в темные и уютные зимние ночи поджидал появления чертовой дюжины озорных святочных эльфов, каждый из которых кидал по маленькому подарку в детский башмак, специально оставленный под распахнутым окном спальни.

А затем все изменилось. Отец уехал, получив место на кафедре математики при каком-то американском университете; мать после этого превратилась в злую женщину — и почти все время спала. Лицо у нее опухло, она сильно растолстела и постоянно кричала на Магнуса и его младшего братишку Олли.

Затем они переехали в родную деревню матери на полуострове Снайфельснес. Вот где начались настоящие беды. Магнус наконец понял, что мать не страдала сонливостью, а попросту пила. Поначалу-то она еще пыталась удержаться за свое учительское место в Рейкьявике, но потом махнула рукой и, недолго проработав в школе соседнего городка, переквалифицировалась в обычную кассиршу. Хуже всего было то, что теперь Магнуса и Олли подолгу оставляли на попечение деда с бабкой. Дед, человек жесткий, внушал ужас своей суровостью и вспыльчивостью, к тому же сам любил залить за воротник. Бабка же была существом хоть и крошечным, но сварливым и ядовитым.

Однажды, пока Магнус с братом находились в школе, их мать выпила полбутылки водки, села за руль и направила машину на гранитную скалу. Мгновенная смерть. После этого на голову детей обрушился термоядерный удар желчной злобы и язвительности, но через неделю появился отец и забрал мальчишек в Бостон.

С этого момента все трое возвращались в Исландию только раз в год, устраивали где-нибудь в глуши турпоход с ночевками да проводили пару деньков в Рейкьявике, навещая бабушку и бывших друзей-сослуживцев отца. Что же касается родственников по материнской линии, то к ним они не приближались и за километр.

За одним-единственным исключением: через месяц после гибели отца Магнус все-таки заглянул в ту деревню, надеясь помириться и завести человеческие отношения. Поездка обернулась полнейшей катастрофой. Дед с бабкой выплеснули на Магнуса свою неприкрытую злобу и враждебность. Их ненависть распространялась не только на отца, но и на самого Магнуса. Это стало жестоким и мучительным испытанием для осиротевшего молодого человека, у которого оставался только младший брат.

С той поры он и не был на родине.

Самолет прорвал облака, когда до земли оставалось не больше пары сотен футов. Исландия выглядела стылой, ветреной и невыразительной. По левую руку лежала равнина, засыпанная серо-бурым вулканическим щебнем с пятнами красно-коричневых и зеленых лишайников, а еще дальше виднелись остатки заброшенной базы американских ВВС: одноэтажные ангары, решетчатые радиомачты и загадочные сферические конструкции, напоминавшие колоссальные мячи для гольфа на ножках. Ни одного деревца.

Самолет сел на взлетно-посадочную полосу и подрулил к аэровокзалу. Сражаясь с порывами ветра, из здания высыпал необъяснимо жизнерадостный, улыбчивый и болтливый наземный персонал. Конусный ветроуказатель-«носок» замер в горизонтальном положении, несмотря на плотную пелену дождя. На дворе стояло двадцать четвертое апреля; накануне официально началось исландское лето.

* * *

Минут через тридцать Магнус сидел на заднем сиденье белой машины, которая неслась по автостраде, соединявшей Кеблавик с Рейкьявиком. Борт легковушки был украшен надписью «Lugreglan»: с типичным для скандинавов упрямством Исландия входила в немногочисленную группу стран, которые до сих пор отказывались использовать вариант слова «полиция» для официального обозначения своих правоохранительных органов.

Шквальные порывы к этому времени улеглись, и погода уже не казалась такой ветреной. Местный ландшафт, представленный бесконечным морем холмов, валунов и мха поверх застывшей лавы, тянулся к линии горизонта, где проступала невысокая гористая гряда. И по-прежнему ни одного деревца, куда ни кинешь взгляд. Природа до сих пор не залечила раны, хотя после катастрофического извержения минул не один десяток веков. Тонкий слой лишайников, зацепившихся за голый камень, лишь начинал процесс восстановления растительности, который займет многие тысячелетия.

Впрочем, Магнус не разглядывал пейзаж, а полностью сосредоточился на соседе, Снорри Гудмундссоне, шефе национальной полиции. Комиссар отличался маленьким ростом, хитрыми синими глазками и пышной, аккуратно зачесанной седой шевелюрой. Говорил он по-исландски и очень быстро, так что Магнусу приходилось напрягать все свое внимание.

— Думаю, вы знаете, что у нас в Исландии чрезвычайно низкий процент убийств на душу населения, — вел речь комиссар. — Наша работа по большей части состоит в поддержании порядка по выходным дням, когда весельчаки устраивают себе отдых. Вернее говоря, так оно было вплоть до прошлой зимы. Вы, наверное, слышали: «kreppa», массовые демонстрации… Пришлось на это бросить всех сотрудников столичного управления. И каждый из них проявил себя молодцом. Я своими людьми горжусь.

Словом «kreppa» исландцы обозначали кредитный кризис, больно ударивший по стране. Банки, правительство и многие жители оказались банкротами; их душили займы, взятые в период экономического бума. Магнус действительно встречал в газетах сообщения о субботних митингах, которые на протяжении многих месяцев еженедельно проходили под окнами здания парламента, пока наконец правительство не уступило требованиям народа и подало в отставку.

— Мы столкнулись с неприятной тенденцией, — продолжал Гудмундссон. — Растет наркомания, появились проблемы с этническими литовскими бандами, в страну на протяжении нескольких лет пытаются внедриться разнузданные «Ангелы ада». Наблюдается значительный приток эмигрантов, причем некоторые из них совсем иначе относятся к соблюдению законов, нежели коренные исландцы. «Желтая пресса» во многом преувеличивает опасность, однако плох тот полицейский комиссар, который закроет глаза на подобную угрозу.

Он сделал паузу, следя за реакцией Магнуса. Тот кивнул, дескать, «да-да, понимаю».

— Я горжусь нашей правоохранительной службой; мои люди трудятся изо всех сил, показывают отличные результаты, однако им попросту недостает опыта работы с преступлениями, которые характерны в первую очередь для мегаполисов с большой долей иностранцев. Рейкьявик с пригородами насчитывает всего-то сто восемьдесят тысяч человек, да и во всей стране проживает лишь треть миллиона, но я хочу, чтобы мы были готовы к тем преступлениям, которые случаются в Амстердаме, Манчестере или, если на то пошло, в Бостоне. Вот почему я попросил помощи у ваших властей. В прошлом году в Исландии произошло три связанных между собой убийства, которые удалось раскрыть только после того, как преступник сам пришел с повинной. Он оказался поляком. Его не получилось поймать после первого случая, так что погибли еще две женщины. Мне кажется, что, если бы у нас работал человек с вашим опытом, этих жертв удалось бы избежать.