Черные списки судьбы - Кирилл Казанцев Страница 6

* * *

Вода с неба лила ровно три дня и три ночи, как в книге Бытия, дождь стучал по металлическому подоконнику равномерно, точно хорошо отлаженный метроном. Поначалу выть от этих звуков страсть как хотелось, а потом Макс перестал обращать на них внимание. В ИВС его продержали ровно трое суток, чуть ли не минута в минуту, причем только для того, чтобы получить результаты вскрытия. Парень реально утонул, а не от «причинения смерти по неосторожности», как первоначально настаивал дознаватель. Даже расстроился, прочитав заключение, и нехотя отпустил Макса на все четыре стороны, и подписку не взял, ибо повода к тому не нашлось. Макс забрал свои вещи: в сумке все оказалось на месте – и давно сдохший мобильник, и «командирские» часы на тяжелом браслете, и ключи от квартиры, и липкий комок грязных тряпок. И только вышел на крыльцо УВД, как дождь зарядил с новой силой.

Но это сейчас было даже кстати, ледяной «душ» и ветер отлично проветрили мозги, пока Макс шел к дому. Растерянность и апатия последних дней исчезли отчасти благодаря тому самому протоколу вскрытия, подтвердившему невиновность Макса, а отчасти лютой, рвущей душу потребности доказать всему миру, что он прав, что по-другому было нельзя. И хоть менты смотрели косо и посмеивались украдкой над его рассказом, и дознаватель, красивая молодая девка с косой толщиной в полруки откровенно кривила губы, Макс понимал, что прав. Потерял много, да, но можно же назад хоть часть откатить, с Левиным поговорить, да и не на Левине свет клином сошелся.

Двор встретил шикарной лужей на два подъезда и дохлой кошкой у мусорных бачков. Обойти расклеванный воронами труп не было никакой возможности, дохлятина валялась на единственном сухом пятачке. Макс перепрыгнул выбоину, аккуратно обошел кошку и оказался на парковке между домов. Хотел пробежать под окнами: там оставалась полоска относительно чистого асфальта, и тут заметил Наташкин «пежо». Выглядела машинка как-то не так, непривычно и странно, поначалу показалось, что ошибся, но нет: и номера, и цвет говорили сами за себя. Приблизился, обошел по кругу, остановился поодаль. Тут было на что посмотреть: один дворник на лобовом стекле завязан узлом, второй вырван с корнем, на заднем стекле тоже, боковые зеркала и антенна выдраны, валяются у проколотых колес «пежо» среди осколков. Капот и двери поцарапаны чем-то острым и основательным, явно не простым гвоздем, ручка пассажирской двери оторвана, валяется рядом с разбитым зеркалом. Видимо, некто хотел выбить и фары, но не удалось, зато досталось крылу рядом с фарой, его просто выкорчевали, другое крыло украшает выцарапанный иероглиф из всем известных трех букв примерно полуметровой длины. А с другой стороны краской из баллончика выведена емкая характеристика неразборчивой в связях самки собаки. На «пежо» без слез смотреть было невозможно.

Макс очнулся от порыва ветра и двинул к подъезду. Дверь висела на одной петле, почтовые ящики в предбаннике грудой валялись на полу. Воняло гнилью и мочой, будто в общественном сортире оказался, причем модели «дырка в полу». Глаза постепенно привыкли к полумраку «склепа», Макс заметил на стене новые паскудные надписи, обошел горку битого стекла на площадке между этажами. Подоконник был завален грязными пластиковыми тарелками, тут же валялись смятые бутылки и жестяные банки, по раме, аккуратно огибая осколки, бежал здоровый рыжий таракан. Макс достал из сумки ключ и открыл дверь квартиры, вошел в коридор. Тут тоже было темно и очень тихо, слышался лишь стук дождя по подоконнику. Макс поставил сумку на тумбочку и принялся стягивать пиджак. Думал, что Наташка сразу налетит с расспросами, с криками, приготовился отбиваться, а ее не оказалось дома, что было уже неплохо: он успеет привести себя и мысли в порядок. После вида разбитого «пежо» разговор пойдет в ином русле, не том, что представлял себе еще два дня назад.

– Как все прошло?

Макс невольно вздрогнул. Наташка появилась совершенно бесшумно, выплыла тенью из крохотной кухни и остановилась в проходе. Макс не видел ее лица, но голос, слишком тихий и спокойный после трех дней неизвестности, ничего хорошего не предвещал.

Прошло, вот что главное, остальное неважно. Все живы, здоровы, вернее, почти все, ну тут ничего не поделаешь, у каждого свой срок. Прошло, забылось, едем дальше.

– Как собеседование? – так же спокойно произнесла Наташка. Макс сел на тумбочку и прижал к животу сумку с грязным барахлом. На Наташку он старался не смотреть, но чувствовал в полумраке на себе ее взгляд. Молчание становилось невыносимым, стало душно, как в прокуренном тамбуре электрички. Дежурное «нормально» было сейчас более чем неуместно, но кроме него в голову ничего не лезло. И это «нормально» грозило обрушить сейчас такую лавину, что полная до краев танковая яма детским тазиком покажется. Макс потянул «молнию» на сумке, Наташка мигом оказалась рядом и выхватила пакет с тряпками, сунула его Максу чуть ли не в лицо.

– Это что? Что это, спрашиваю? Ты где был все это время? Я тебе сто раз звонила, ты не отвечал, а потом телефон выключил! Где ты был, зачем наврал мне? Зачем постоянно врать, какой смысл? Чего ты этим добьешься, что изменишь? Одно вранье…

Макс вырвал у нее провонявший тиной и болотом пакет, пихнул обратно в сумку. Наташка сжала кулаки и стояла напротив, было заметно, как она побледнела. Понятно, что за эти три дня она чего только не подумала и выводы сделала такие, что замучаешься доказывать, что она не так все поняла. А чего тут понимать и придумывать лишнее: расстались три дня назад, он обещал прийти пораньше, а сам явился через несколько суток с кучей грязного шмотья в сумке и без работы, как и был до этого. Так что она права за исключением одного.

– Это и было собеседование, – сказал Макс. Наташка шумно выдохнула и буквально вцепилась себе в волосы. Макс подскочил к ней, схватил за плечи и заговорил быстро, не давая ей вставить и слово.

– Это и было собеседование, проверка физподготовки кандидатов. Я просто не хотел говорить заранее, думал, потом расскажу, когда пройду все тесты.

И единым духом вывалил Наташке все: и как Левина в клубе бил, и как тот работу потом предложил, и про саму работу так расписал, что аж ком в горле образовался, когда осознал, чего лишился, что в руках держал, да упустил. И про утопленника не забыл, и как оживить его пытался, и про три дня в ИВС, вскользь, правда, но упомянул. Наташка аж дышать перестала, не сводила с Макса глаз и не шевелилась, даже когда он отпустил девушку и снова плюхнулся на тумбочку. Казалось, что так хорошо ей все объяснил, все рассказал как на исповеди и подумал, что Наташка же не дура, должна понять. С дурой он бы жить не стал и уж точно предложение бы не сделал, будь она хоть единственным ребенком арабского шейха. Наташка прижала кончики указательных пальцев к вискам и отступила в кухню.

– Макс, я правильно поняла, что тебе предложили работу в нефтянке, а ты завалил собеседование, чтобы спасти конкурента? Или я ошибаюсь?

В коридоре стало еще темнее, дождь вовсю грохотал по подоконнику, за окном шумел развесистый тополь, у помойки гавкали собаки. Наташка постучала ногтями по дверному косяку, потом прикусила костяшки пальцев правой руки и улыбалась, глядя перед собой.