Венец Чингисхана - Наталья Александрова Страница 6

Но легко сказать, а трудно сделать, потому что мне нужен муж как минимум с квартирой, не в свою же двушку его приводить, там нас как сельдей в бочке – брат с женой, детей двое, да еще мать иногда приезжает из своей деревни.

И вот, пока я раздумывала на эту тему, судьба преподнесла мне неожиданный подарок.

В тот день я заболела. Вообще-то болею я крайне редко, потому что, как уже говорилось, озабочена тем, чтобы сделать карьеру, а кому понадобится сотрудница, которая все время ноет, жалуется и регулярно берет больничный? Поэтому я тщательно слежу за своим здоровьем – питаюсь правильно, занимаюсь спортом, принимаю витамины. Если нагрянет грипп, то стараюсь как-то перемочься на ногах, отгулы взять, в выходные отлежаться.

На этот раз все было очень серьезно, с утра я проснулась больной, но все же пошла на работу. А после обеда едва не упала в обморок на совещании. Мой непосредственный шеф Вася Кротов всполошился и вытащил из стола градусник. У меня было 39,5. Вася мигом выпер меня из кабинета. Хорошо, что накануне я отдала машину на профилактику, за руль сесть в таком состоянии не смогла бы.

Короче, я провалялась дома два дня, а на третий встала и побрела на кухню, чтобы сделать себе чаю. Дома никого не было – брат на работе, старший племянник в школе, невестка с младшим ушла в поликлинику или еще куда-то, я не вникала. И вот, будучи на кухне, я услышала звонок телефона. Аппарат стоял рядом, и если бы он не звенел так в моей больной голове, я ни за что не сняла бы трубку.

Звонила женщина, судя по голосу, пожилая. Она просила позвать мою мать, но я сказала, что такая здесь не живет, чтобы не объяснять долго. Тогда она поинтересовалась, кто я такая, и хоть очень хотелось бросить трубку, сработал офисный инстинкт – никогда не хамить по телефону незнакомому человеку, он может оказаться твоим новым шефом или проверяющим из головного офиса. Я оказалась права, потому что старуха представилась сестрой моего отца, стало быть, мне она приходилась родной теткой. Она сказала, что сильно болеет, находится сейчас в больнице и хотела бы увидеться с родственниками, пока не поздно.

И снова я не послала ее подальше, хотя имела на это полное право, поскольку никогда в жизни ее не видела. Где эти родственники были раньше, когда мы с матерью бедствовали и едва не голодали?

Но я собралась и поехала в больницу, несмотря на слабость и головокружение.

Тетка была плоха, это я отметила сразу же, как вошла в палату. Она была бледная, какого-то синюшного цвета, дышала с трудом, губы совершенно белые.

– Диночка… – прохрипела она едва слышно, – как ты похожа на мою мать…

Я скривилась – бабку свою тоже никогда не видела, так что сказать все что угодно можно. Тетка правильно истолковала выражение моего лица, пробормотала, что она очень виновата, после смерти моего отца, ее брата, она поссорилась с моей матерью и не интересовалась нашей жизнью. Но теперь ей больше совершенно не к кому обратиться, ей нужна срочная операция на сердце, а ждать очереди на бесплатную она не может, просто не доживет.

В этом месте она замолчала и лежала долго, дыша с видимым трудом.

– И что? – наконец спросила я. – С чего вы взяли, что я так просто дам вам эти деньги? Не малые, между прочим, деньги, и у меня их вообще нету…

Разумеется, не просто так, бормотала тетка, она понимает, что ей рассчитывать на мое хорошее отношение глупо. Но в обмен на деньги она согласна завещать мне свою квартиру. Она могла бы обратиться к посторонним людям, ей предлагало свои услуги какое-то подозрительное агентство, но она им не доверяет, уж больно жуликоватый вид у их представителя.

Я не могла не признать, что тетка хоть и больна, но соображает здраво. И надолго задумалась. Если продать машину, все равно она старая, я собиралась ее менять, и у меня есть кое-какие накопления, так что нужную сумму я соберу.

– Не завещание… – твердо сказала я, – не завещание, а дарственную на квартиру. Причем баш на баш, я вам – деньги, вы мне – дарственную. Нотариуса я своего приведу.

– А как же я потом? – заикнулась было тетка, но вдруг закатила глаза и сомлела.

А потом, когда врачи и медсестры перестали бегать вокруг, она открыла глаза и сказала, что согласна на все.

Через три дня оформили документы, и я получила в дар однокомнатную квартирку на первом этаже шестнадцатиэтажного дома. Как в старой частушке поется – я живу в высотном доме, но в подвальном этаже…

Тетка умерла во время операции – не выдержала наркоза. Напутали они там что или просто не повезло – я не уточняла. Но вид дарственной побудил меня взять на себя все расходы на похороны. Там выяснилось, что я поступила очень умно, потребовав от нее дарственную на квартиру, потому что моя родня, услышав про это, просто взбеленилась. Они требовали, чтобы я продала эту квартиру и поделила деньги на всех. Мать кричала, что их дом в деревне совсем обветшал, что нужно чинить крышу и копать новый колодец. Брат орал, что у него дети и жена не работает, у нее давление, а я обманом втерлась в доверие к тетке и так далее.

Мне все это надоело, и я послала их всех подальше, после чего собрала вещи и съехала в ту самую теткину квартиру.

Это было два года назад, с тех пор я понятия не имею, как там мои родственнички поживают. Не знаю и знать не хочу, потому что брат на прощанье обозвал меня такими словами, что даже его жена вздрогнула и прижала к себе детей.

«Зря я тебя родила, – вторила ему мать, – и отец из-за тебя умер…»

Вот так вот. Ну что ж, я посчитала, что никто никому ничего не должен, и выбросила их всех из головы.

Обстановка в квартире у тетки была бедновата, сама квартира давно требовала ремонта. Когда у меня дошли до этого руки, я для начала разобрала все шкафы и кладовку. На антресолях в самом дальнем углу нашла коробку со старыми фотографиями и еще какие-то бумажки. На пожелтевших от времени листках были записи, сделанные наклонным почерком, принятым в старину.

…Маленькая косматая лошаденка вылетела из высокого ковыля, морда ее была покрыта розовой пеной, зубы оскалены, бока ходили ходуном. Верхом на ней сидел без седла, обхватив бока кривыми ногами, одноглазый раб-меркит по имени Вогуз. Он тоже тяжело дышал, единственный глаз был выпучен от страха.

– Госпожа! – выпалил, свесившись с лошади. – Беда, госпожа, беда! Надо уходить!

– Говори толком, – проговорила госпожа Оулэн, неодобрительно взглянув на раба. – Говори толком, что стряслось! И говори с госпожой как подобает!

– Люди Таргултая! – выпалил меркит и кубарем скатился с лошади, подбежал к госпоже Оулэн, низко склонился перед нею, снизу сверкнул бешеным глазом и повторил: – Беда, знатная госпожа! Люди Таргултая, знатная госпожа!

– Собираться, быстро! – приказала госпожа Оулэн и огляделась. – Где господин Тимуджен?

Служанки засуетились, разбирая юрту, торопливо складывая нехитрые пожитки, увязывая их в тугие тюки, укладывая в седельные сумки. Они уже привыкли то и дело срываться с места, менять стоянку порой посреди ночи.