Секрет старинного медальона - Наталия Ломовская Страница 6

Девчонки начинали свое преображение с неумелого макияжа, с дешевых китайских шмоток, купленных на местном рынке… Юлька пошла другим путем. Ее детского умишка хватило на то, чтобы не срезать свое главное сокровище – огромную, тяжелую косу, которую можно было уже дважды обернуть вокруг головы. И вместо того чтобы нырять в мамину косметичку (да и не было у Татьяны Витальевны никакой косметички, пользовалась она простой компактной пудрой и изредка, по праздникам, подкрашивала губы коричневой помадой), Юля пошла заниматься бальными танцами. Ее там вначале приняли неприветливо – девчонка была тощая, как палка, и такая же негнущаяся. Но деньги уплачены, пусть пляшет… Танцы научили Юльку грациозно двигаться, научили не бояться публики… Научили общаться с мальчиками. Первый же партнер влюбился в нее моментально и бесповоротно, и хотя он никогда в жизни не решился бы признаться в своем чувстве – Юля знала и усмехалась. То ли еще будет!

Когда Юля со своим партнером заняли первое место на городском танцевальном конкурсе, растроганная мать предложила дочери потратить всю премию на себя, на покупку модной одежды и обуви. А премия, надо сказать, была немаленькая – спонсоры постарались. Мать предлагала пойти на базар, но Юлька барахолку в ужасе отвергла. В «бутиках» провинциального городишки продавали те же изделия трудолюбивых китайцев. Девушка отправилась к портнихе, предварительно купив несколько модных журналов.

Именно там, у портнихи, у которой в квартире так хорошо пахло новой тканью и дорогими духами, Юля взглянула в огромное, от пола до потолка, зеркало и не узнала себя. Тощего лягушонка больше не было. Перед ней стояла молодая особа с хорошей фигурой, с тренированными гладкими ножками, самоуверенная, гордая, неприступная. Юлька так поразилась, что сразу от портнихи отправилась в косметический салон, где ей очистили кожу, придали форму бровям, научили, как справляться с волосами…

Юлькино преображение на этом не закончилось. «Нет предела совершенству», – решила она про себя. Танцы выполнили свою миссию и были заброшены. Напрасно преподаватель ходил к девушке домой, умолял и унижался, просил вернуться к занятиям, называл Юлю своей последней надеждой… та была непреклонна.

– Мне это больше не интересно, – отвечала она.

Юля к этому времени уже окончила школу – без троек – и поступила на театральный факультет консерватории. Для чего ей это понадобилось – неизвестно, но она с присущим ей упрямством шла к намеченной цели и никому не собиралась объяснять своих поступков. Жанна Крымская, единственная подружка, к тому моменту уже отчалила в Москву, поступать в МГУ… Но Жанка всегда была семи пядей во лбу, да ей и было у кого поселиться в столице, тетка у нее там.

Успех сопутствовал Юлии во всем, за что она бралась. На втором курсе на нее обратил внимание режиссер местного театра, приглашал на небольшие роли красавиц без речей. Ей сопутствовала зависть коллег. На нее обращали внимание интересные мужчины. Городские тузы присматривались к красивой актрисе. Татьяна Витальевна только руками всплескивала, когда узнавала, какие кавалеры ухаживают за ее доченькой. Сердце у нее замирало, когда она видела целые корзины дорогих цветов посреди зимы… Она боялась за дочь – опасалась, что той вскружат голову легкий успех и всеобщее обожание, что пойдет она по дурной дороге. Но через некоторое время мать вздохнула с облегчением. Юлька мужиков не подпускала на пушечный выстрел, со всеми была одинаково холодна и приветлива, неизменно приходила ночевать домой.

– Некогда мне глупостями заниматься, – спокойно отвечала она, когда мать начинала высказывать свои подозрения. И говорила правду. Прогоны, репетиции, спектакли – ну когда думать о глупостях! К тому же ей нужно было зарабатывать для себя деньги – на материнскую зарплату медсестры вдвоем при всем желании не прожить. Вот и снималась на местном телевидении в рекламах, хоть немного, а зарабатывала… Участвовала в презентациях – выйти в «голом» платье, вынести корзину цветов, улыбнуться…

Татьяна Витальевна гордилась дочерью, любила ее, но совершенно не понимала. Да и как поймешь? Все время молчит, не засмеется, не заплачет на людях, и неизвестно, что у нее на уме, что она за человек. Только раз, месяца три назад, мать услышала из комнаты дочери приглушенные рыдания. У Юли была истерика. Татьяна Витальевна облила дочь водой и приступила к расспросам, но девчонка только вздыхала и отмалчивалась. «Очень сдержанный характер», – сказала про Юлю Эмма Лаврентьевна, начитанная соседка по лестничной клетке, и мать это высказывание усвоила твердо. Просто сдержанный характер, отсюда и скрытность, и немногословность. Но Юля – хорошая девочка, волевая и целеустремленная. После окончания факультета ее пригласили в несколько провинциальных театров, но она отказалась.

– Мам, ты видишь, как мы живем? И тебе хочется, чтобы так всю жизнь? Вот так? Считать копейки, мечтать о зимних сапогах, ждать алиментов, как манны небесной?

Тут и проявилась Жанна, которой удалось пристроиться в Москве. Не то чтоб уламывала, но давала в письмах понять, что Юля могла бы сняться в сериале. Сначала в небольшой роли, потом… Может, ей повезет? Юля не могла решиться, но однажды почувствовала странный прилив сил. Она поняла – ей надо ехать. Она поняла – она сильная. Она все сможет. У нее есть миссия, есть долг, который необходимо исполнить…

Татьяна Витальевна долго еще не могла заснуть – ворочалась, сбивая простыню, вздыхала, терзалась смутными тревогами, а задремав, видела тяжелые, неприятные сны.

Юля спала без сновидений. Собранные чемоданы стояли в углу. До поезда на Москву оставалось четыре с половиной часа.

На рассвете Юля прощалась с матерью.

– Ты уж прости, если чего не так сказала, – вздохнула Татьяна Витальевна. Она куталась в старческую серенькую кофту, полные плечи женщины вздрагивали. Это вызвало у Юли новый приступ раздражения. И чего трясется, как овца! То бой-баба, кого угодно переорет, а то раскисает…

– Ну ладно, ладно. – Юля небрежно чмокнула мать в щеку. – Ты ступай, не стой на холоде. Я пойду в купе.

– Нет уж, как же это, – засуетилась Татьяна Витальевна. – Я как положено, помахать тебе хочу, когда поезд тронется. А ты иди, а то замерзнешь.

– Да нет, я уж с тобой постою, – со вздохом отвечала Юля.

– А то, может, осталась бы? – сказала мать, словно продолжая вслух какую-то невысказанную мысль. – Замуж бы вышла за хорошего человека, ребенка родила и забыла про театры-то свои… Олег Геннадьевич за тобой ухаживал, такой солидный, обеспеченный мужчина, ты бы за ним горя не знала!

– Успеется. – Юля улыбнулась матери. В конце концов, та не виновата, что досаждает дочери. Надо доставить ей на прощание пару приятных минут. Это же нетрудно…

– Береги себя, мамулечка, – защебетала Юля. Судя по всему, с минуту на минуту должны были скомандовать отправление. – А за меня не волнуйся. Я себе такого мужа оторву, тебе и не снилось! А потом тебя к себе возьму… Не бойся, ты же знаешь, я умная девочка!

– Знаю, знаю. – Татьяна Витальевна украдкой смахнула со щеки слезу. – Ладно уж, ступай в вагон. Я пошла… Юля! Погоди.