Черный ангел - Варвара Клюева Страница 59

- Ну что же, такая откровенность заслуживает поощрения. Я, пожалуй, попробую напрячь свою память.

Бекушеву ужасно не нравился Кулаков, не нравились его внешний вид, поведение, манера речи и то обстоятельство, что он полностью игнорировал его, Виктора, обращаясь исключительно к Халецкому. А реплика про поощрение и обещание напрячь память прозвучали, как выпендреж чистой воды. Виктор уже открыл было рот, чтобы как следует припугнуть наглеца, но в ту же секунду Халецкий молча завел руку за спину и показал ему кулак. И Бекушев промолчал - не столько из почтения к старшему по званию, сколько от изумления: откуда Борис мог знать, что он собирается устроить этому типу выволочку? Оперативный стаж оперативным стажем, но ведь у Халецкого нет глаз на затылке! Так или иначе, Бекушев промолчал, и Эжен без помех начал свой рассказ - неожиданно подробный и, похоже, вполне откровенный:

- В пятницу я ушел с поминок довольно рано. Знаете, мы с самого понедельника регулярно напивались с горя, и в конце концов эта пьяная скорбь стала казаться мне несколько гротескной. В общем, я дождался, пока народ "поплывет", и тихонько слинял. Прихожу домой, а тут своя пьянка. Мои алкаши давят пузырь в компании Эдика и неизвестной дамы весьма приличного вида. Я удивился и разозлился - на Эдика. Когда он не пришел на похороны Ирен, мы его самого едва не похоронили. В смысле, уже не надеялись увидеть его живым. Они с Ирен были такими друзьями, что он просто не имел права не явиться, даже если бы лежал со сломанной ногой. А он как ни в чем не бывало лакает водку у меня на кухне, живой и здоровехонький... Я позвал его в комнату, собирался дать в морду, но дамочка, что сидела с ним, тоже пошла с нами. Пришлось выяснять отношения цивилизованно.

- Вязников не представил вам даму?

- Представил, но очень скупо. Назвал только имя - Надя. Ни фамилии, ни кем она ему приходится, не сказал. Но они обращались друг к другу, как старинные друзья. Сначала я подумал, играют, а потом понял, что они действительно знакомы целую вечность. И знакомы очень близко, с полувзгляда друг друга понимают.

Халецкий попросил описать внешность дамы.

- Светлые волосы, темные брови, зеленые глаза с коричневыми крапинами, нос прямой, маленький, аккуратный, рот небольшой, но губы полные. Очень миловидна. Роста невысокого, пухленькая. Возраст - в районе тридцати. Я бы дал меньше, но, похоже, они с Эдиком вместе учились то ли в школе, то ли в институте. А Эдику тридцать два.

- Ладно, рассказывайте дальше, - не утерпел Виктор, опасавшийся, что этому типу вот-вот наскучит собственная откровенность и он опять начнет выпендриваться.

Но опасался он напрасно. Эжен выдержал взятый тон до конца. Подробно изложил историю, с которой явился к нему Эдик, не побоялся повторить предъявленное ему Вязниковым обвинение, воспроизвел собственную оправдательную речь, сделав акцент на своем алиби, упомянул о звонке Вязникова Джулии, привел соображения Эдика, позволившие сузить круг подозреваемых до четырех человек, рассказал, как и почему они отдали предпочтение директору "Пульсара" (Базилю) перед директором дизайн-студии (Джованни). И наконец, поведал о поездке всей компании к Джованни и о приключении, которое подстерегало их на обратном пути.

Последняя часть заставила Виктора и Бориса обменяться тревожными взглядами.

- Вы уверены, что этому Севе удалось избавиться от преследователей? - спросил Халецкий.

- Головой не поручусь. Но он долго кружил перед тем, как выехал на Ленинградку. Хвоста мы не заметили.

- А как выглядели те двое, что поджидали вас на балконе?

- Не знаю, не видел. Мы стояли на верхней площадке, а их загораживала дверь. Но Сева наверняка их "сфотографировал". Поговорите с ним.

- А тогда с чего вы решили, будто они не с вашей работы? - подозрительно спросил Виктор.

- На слух определили, - усмехнулся Эжен.

У Виктора прямо руки чесались накостылять нахалу по шее, но Халецкий, проигнорировав насмешку, задал следующий вопрос:

- Где вы расстались с Вязниковым и его спутницей?

- Они вышли за "Динамо", тут же поймали машину и повернули на Беговую.

- Евгений, люди, жаждущие встречи с Вязниковым, очень опасны. Это профессионалы, убивающие без колебаний и не оставляющие следов. Боюсь, Николая Усова, который попал к ним в лапы, мы с вами никогда не увидим - ни живым, ни мертвым. Но у нас еще есть шанс спасти Эдуарда и его подругу, если мы опередим убийц. Сосредоточьтесь, пожалуйста. Постарайтесь припомнить какое-нибудь замечание Вязникова, какую-нибудь обмолвку, которая помогла бы нам побыстрее их найти.

Халецкий умел быть убедительным. Его маленькая речь произвела впечатление. Кулаков свернул себе папироску, закурил, закрыл глаза и надолго замолчал.

- Знаете, - сказал он наконец, - когда мы ехали к Джованни, между Эдиком и этой Надей случилась легкая размолвка. Даже не размолвка, а так, шутливая перепалка. Я сидел рядом с водителем и не понял, с чего у них началось. То ли Эдик случайно пихнул Надежду локтем, то ли завалился на нее на повороте. В общем, они начали обмениваться оскорблениями - очень забавными. По-моему, цитатами из классики. Все я, естественно, не воспроизведу, но пару фраз запомнил: "Вы же всегда надо мною глумитесь, та-та-там, честь задевая мою" - это он ей. А она ему: "Вы, собственно, сами - лжец и предатель, и все обвинения ваши до очевидности лживы". Потом что-то еще про суетную гордыню и самообожание, а он ей - дескать, да ты права, я предан всякой скверне, но чья бы корова мычала...

- Зла речь твоя, мулла, и ненависть - ей мать! - внезапно процитировал Халецкий. - Ты все зовешь меня безбожником, неверным. Ты прав, я уличен! Я предан всяким сквернам. Но будь же справедлив: тебе ли обвинять?

- Точно! - Эжен взирал на милиционера, как на огнедышащего дракона, - с изумлением и трепетным почтением. - Правда, про муллу и безбожника речи не было, но последние строки - слово в слово.

- Это Омар Хайам, - скромно заметил Халецкий.

- А про лжеца и предателя - кто? - пролепетал сраженный наповал Виктор.

- Не знаю, - с явным сожалением признался опер-эрудит.

Бекушев вздохнул немного свободнее: если бы Халецкий небрежно назвал и второго автора, его, Виктора, комплекс неполноценности достиг бы угрожающих размеров.

- Я так думаю, что Эдик и эта Надя вместе учились в институте, - рискнул он высказать предположение. - В каком-нибудь гуманитарном вузе. Кто, кроме гуманитариев, способен бросаться цитатами из мировой классики? Вы тоже пришли к такому выводу, Евгений? Поэтому и вспомнили этот эпизод?

- Нет, дело не в этом. Кстати, Ирен стреляла этими цитатами с редкой непринужденностью, а образование у нее было техническим. Эпизод я вспомнил потому, что во время перепалки Надя пару назвала Эдика по фамилии. И он ее, кажется, тоже. Хотя тогда я подумал, что это прозвище. Для фамилии оно звучало несколько необычно.