Тень королевы, или Слеза богини - Карина Тихонова Страница 58

Крылатый бык был символом могучей Ассирии. Позже изображение крылатого быка перейдет в официальную символику Персидского царства. А Ассирия и Вавилон, утратившие свою силу и могущество, станут девятой сатрапией Персидского царства и будут платить ему дань.

История исчезнувших государств походила на пленительную сказку, записанную в древних пергаментах. События давно минувших тысячелетий отчего-то трогали душу, словно где-то глубоко во мне жило воспоминание о них, передающееся по цепочке от предков к потомкам.

Я перевернула страницу. С иллюстрации на меня смотрело красивое и жестокое женское лицо, сложенное из кусочков мозаики.

Олимпиада, жена Филиппа Македонского, мать Александра Македонского.

Красивая женщина. Только очень уж жестокое у нее лицо. Наверное, именно поэтому Филипп так и не смог полюбить свою красивую и властную супругу. Надо сказать, что и супруга не осталась в долгу.

Олимпиада внушила своему сыну, будущему великому полководцу, что отцом его был вовсе не хромой Филипп, а бог Дионис, в храм которого Олимпиада была посвящена с рождения.

Удивительно, как идея может управлять человеком!

Александр Македонский прошел в общей сложности больше тридцати тысяч километров и покорил почти все существовавшие царства и народы. Что заставило его буквально «протаранить» два континента?? Стремление к власти? Страсть к богатству? Жажда славы?

Ничего подобного!

Учитель Александра, греческий философ Аристотель, уверял знаменитого воспитанника, что Земля, будучи плоской, имеет свои края.

А за краем Земли, за ее пределами, начинается царство бессмертных богов и героев, рожденных богами от смертных женщин, таких, как Геракл и Персей. Именно туда, в призрачный рай и рвался великий завоеватель. Не знаю, замечал ли он красоту городов, покоренных на своем пути? Считал ли баснословные богатства, доставшиеся ему после падения великих империй? Воспринимал ли всерьез свои браки с дочерьми покоренных царей, заключенные для укрепления собственной власти?

Не думаю. Он не собирался жить среди смертных.

Мне кажется, идея, овладевшая им, стала маниакальной. Одновременно мечтой и бредом. Кошмаром и наслаждением. Именно эта идея, внушенная ему матерью и наставником, заставляла его упорно двигаться вперед и волочить за собой уставшее, измученное войско, жаждавшее покоя и оседлости. Ведь воины давно обросли имуществом и богатствами, доставшимися им после многочисленных сражений. Они уже не хотели рисковать жизнью, которая обещала им множество удовольствий. Люди роптали, пытались сопротивляться сумасшедшему безостановочному движению, взывали к оракулам, просили помощи у богов. Падали от усталости и отказывались подниматься. Александр приходил в ярость, устраивал жестокие показательные казни недовольных, собирал армию в кулак и тащил се дальше, дальше, в неизвестность, туда, где воды океана обрушивались с края Земли вниз, а за ними мерцало хрустальным светом призрачное царство бессмертных.

Именно туда он стремился всю свою короткую жизнь.

Он стремился домой.

И умер в возрасте тридцати трех лет, в уже разграбленном и утратившем былую мощь городе Вавилоне.

Огромная мечта сожгла его изнутри.

А огромная империя тут же распалась, превратилась в миф, сказку, легенду, оплаканную богами, позолоченную блеском несметных сокровищ и украшенную блеском никогда не тускнеющих драгоценных камней.

И один из них назывался «Вторая капля».

Библиотекарь тронула меня за плечо.

— Вы слышите?

— Что? — переспросила я, отрываясь от книги.

— Я говорю, мы скоро закрываемся.

— Уже? — удивилась я и посмотрела на большие часы, висевшие на стене. — Половина седьмого?!

— Вам пора отдохнуть, — заметила женщина. — Вы еще не добрались до нужных вам материалов?

— Не знаю, — ответила я задумчиво. — Пока еще не знаю.

Я собрала книги в стопку и попросила:

— А можно их не раскладывать по местам? Я завтра снова приду.

— Конечно! — ответил мне библиотекарь. — Я и уносить их далеко не стану. Прямо возле себя и положу.

— Спасибо.

— Не за что.

Я вышла на улицу. Город заканчивал дневную работу. Люди спешили домой.

Я шла по улицам со светящимися витринами магазинов, мимо меня проезжали автомобили и автобусы, проходившие люди доставали из карманов мобильные телефоны, которые с каждым годом все уменьшаются и уменьшаются в размерах, а мною владело странное чувство нереальности происходящего. Шагнуть из мира нынешнего в мир прошлого оказалось гораздо проще, чем вернуться обратно.

Скажу еще больше.

В прошлом мне было гораздо интересней, чем здесь.

«Господи, что за проблемы меня занимают? — терзалась я, неторопливо вышагивая по улице. — Протечки в коридоре! Нескончаемые локальные войны с домоуправлением по поводу того, что хорошо бы перекрыть крышу! Интересно, что по этому поводу подумали бы наши предки. Да они просто не поняли бы, что это за проблемы такие! Крыша течет? Влезь — и поправь!»

«А мои радости? — продолжала я упиваться собственным ничтожеством. — Самая большая радость, которую я помню? Ну, конечно! Продала за один день две дубленки и кожаную куртку! Апофеоз сознательной деятельности! И пять тысяч рублей премии!»

Я даже застонала сквозь зубы, такое отвращение к сегодняшней жизни меня охватило. Хочу назад, в прошлое!

Стоп! А отец?

Я остановилась, вздохнула и потрясла головой, отгоняя наваждение. Нечего скулить! У меня есть нечто более важное, чем какие-то приключения! У меня есть обязанности.

И есть человек, который пропадет, если я перестану их выполнять.

Дома меня ждало подтверждение этого нехитрого тезиса. Папочка забыл пообедать. С ним это все еще случается. Не так часто, как раньше, но все же бывает.

Я быстренько разогрела ужин и позвала отца. Он пришел из гостиной, где, как обычно, пытался дочитать раскрытую посредине книгу, окинул взглядом накрытый стол и довел до моего сведения:

— Я голодный.

— Неудивительно, — ответила я, подвигая к нему тарелку с гречневой кашей и курицей. — Ты забыл пообедать.

— Разве? — спросил папочка и радостно набросился на еду.

Я следила за ним одновременно с нежностью и болью. Если меня не будет рядом, никто не станет напоминать отцу, что нужно есть. Он забросит эту глупую привычку и…

Я обхватила руками виски и не додумала до конца.

После ужина я перемыла посуду, убрала со стола и вернулась в свою комнату.

Достала из пакета абсолютно чистую тетрадь, в которую за весь день не удосужилась записать ни одного слова, ручку и разложила их перед собой на журнальном столике.