Тайна совещательной комнаты - Леонид Никитинский Страница 58

— Пожалуй, — задумался Фотолюбитель. Они задержались подле ограды, мимо к стоянке машин прошла Роза и посмотрела на них с одобрительной усмешкой. Алла махнула ей рукой, а Рыбкин не заметил. — Ну, должны же они как-то следить за тем, как идет дело. Это логично. Все-таки убийство, и все такое.

— Я сначала думала, что это кто-то из наших кому-то что-то рассказывает… — Алла смутилась, — Ах нет, на вас я не думала… Но, понимаете, судья поправился с этим «уж знаете ли уж», а значит, он знает не только, что Актриса его пародировала, он знает и как именно она его пародировала. Он слышал это сам или в записи.

— А вы прямо разведчица! — восхищенно сказал Рыбкин, — Мне это даже в голову не пришло… А что мы тут стоим? — решился он. — Хотите, я вас подвезу? Ведь вы живете где-то в районе Измайлово? Я на Первомайской.

— Я на Шестнадцатой Парковой.

— Ну так я вас довезу, — сказал он воодушевленно. — У меня машина здесь, рядом.

У него была старенькая, но аккуратно покрашенная и вымытая «шестерка»; такую чистую дверь Рыбкину перед дамой и открыть было приятно, в его жесте чувствовалась наивная гордость. Он скорее тронулся с места, как будто боялся, что Алла передумает и выскочит.

— Все может быть, — сказал он, продолжая тему, хотя ему хотелось, конечно, поговорить о чем-нибудь другом, например о фотографии, — На потолке там пожарная сигнализация — это раз, вентиляция, да в мебельной стенке или под столом вообще делай что хочешь. Но это нельзя так угадать, это надо смотреть, лучше со специальным прибором, только его все равно никто не позволит в суд пронести.

Алла молчала, задумавшись.

— Вы не смотрите, что машина у меня старая, — поменял наконец тему Рыбкин. — Зато я тут каждую гайку знаю, все своими руками перебрал. Больше автомобиля я только фотоаппарат люблю. А хотите, я вас сфотографирую?

— Меня? — удивилась она и оценивающе посмотрела на него, как бы соглашаясь, или ему так только показалось, на легкий необязательный флирт, позволительный между людьми их возраста. — Да что ж во мне особенного? А впрочем… Если вы серьезно… снимите меня с собакой. Вернее, не столько меня, сколько собаку. Понимаете, она очень старая уже.

— Это запросто, — воодушевился Рыбкин. — Сейчас заедем ко мне за аппаратом…

Четверг, 6 июля, 14.00

Алла, может быть, уже жалея о своей просьбе, поднялась к Рыбкину. Квартира у него была однокомнатная, похожая на ее собственную, холостяцкая, но аккуратная. Стены были увешаны фотографиями на защипках и кнопках, которые она принялась разглядывать. На снимках были люди, люди, люди. По одному и вдвоем, молодые, старые и дети, иногда с кошками или с голубями, но никогда в толпе и никогда, допустим, чтобы кошка без человека. Вот что его, значит, интересовало.

— А вы все-таки художник, — снова признала она. — Значит, вы пытаетесь все время поймать вот этот момент, момент встречи. Это же надо увидеть, чтобы так снять.

— Да, тут глаз нужен, — согласился он, копаясь в ящике с аппаратурой и выбирая объектив. Ее похвала окрылила его, но говорить о высоком у него что-то пока не получалось. — Но тут еще техника важна. Вот тут в отличие от машины я бы обменял свой «Зенит», хотя и на него грех жаловаться. Но, конечно, «Никон» — он и есть «Никон», а если к нему еще длиннофокусный объектив…

— Главное все-таки во взгляде, — сказала Алла. — Увидеть — вот что важно.

— Ну все, я готов, — сказал он, — поехали, а то свет уйдет…

Четверг, 6 июля, 15.00

Фотолюбитель долго разными объективами снимал в сквере Аллу с собакой и собаку отдельно, требуя от нее то сидеть, то ходить, то стоять, а старый Кристофер ни ходить, ни стоять уже не хотел. Наконец Рыбкин перемотал пленку и убрал аппарат в сумку.

— Вы подниметесь с нами? — спросила Алла скорее из вежливости. — Вы целый час снимали, я вас хоть обедом накормлю. Вы же даже не пообедали.

— А и накормите, — сказал Рыбкин, довольный и своей работой, и приглашением, на которое он, разумеется, втайне рассчитывал.

Они поднялись в квартиру преподавательницы сольфеджио, такую же, как у него, только на женский манер. Пока Алла грела обед, Рыбкин глядел сзади на ее шею и на всегда непостижимым образом аккуратно уложенную копну соломенных волос. Наконец она села напротив.

— А вы хорошо готовите, — сказал Фотолюбитель, хлебая окрошку. — У меня была жена, но она совершенно не умела готовить.

— Вы поэтому с ней и расстались? — спросила Алла.

— В частности, — сказал Рыбкин, — А вы почему?

— Вам еще добавить? — спросила она, — Окрошку вообще хорошо в жару. Или уже картошку давать?

— Можно и картошку, — сказал Рыбкин. — Ну, значит, у вас был муж-бизнесмен, а потом вы расстались. Неужели ваш муж мог бросить такую женщину?

— Фотографии у вас получаются лучше, чем комплименты, — сказала Алла. — Чай пойдем пить в комнату, я на кухне не люблю пить чай, это все же церемония.

Они прошли в комнату; собака вылезла откуда-то из-под стула, прошлепала за ними и залезла под стол. Алла открыла крышку пианино и, не садясь, пробежала пальцами по клавишам. Потом взяла несколько нот голосом, который оказался у нее хотя и не сильным, но мелодичным и точным, закрыла крышку, села напротив гостя и разлила чай. Он смотрел на нее восхищенно и молча ждал.

— Понимаете, в чем дело, — сказала она, — это сольфеджио. Тут нельзя сфальшивить. Может быть, это немножко как на ваших фотографиях. Если соврешь, то просто ничего не будет. А бизнес — это такая штука, где нельзя не лгать. Увы, увы. Муж к этому как-то привык, хотя до этого работал в науке, а я так и не смогла. Вернулась к сольфеджио. Муж оставил мне эту квартиру, сын остался с ним в бизнесе, собака со мной, ну вот и все.

— Понятно, — сказал он, размешивая сахар в чашке. — Есть такие вещи, в которых нельзя соврать. Вот, например, в фотографии. Только деньги платят чаще всего не за это.

— Вы в прошлый раз так хорошо говорили о встречах, — сказала Алла, — Это страшно важно, кто с кем встретился, почему именно они, случайно все это или нет. Или мы сами потом делаем случайное неслучайным? А ведь есть еще тема расставания: оно закономерно?

— Расставания нет, — убежденно сказал радиоинженер, и стало понятно, что сам он тоже много думал об этом, — Если встреча уже была и ее момент запечатлен, то расставания просто не может быть. Вот я — щелк! — он показал пальцами, — И это уже навсегда. Вот, например, мы никогда не расстанемся… Я имею в виду не конкретно лично нас с вами, хотя мне, может быть, именно этого больше всего и хотелось бы, а нас всех, четырнадцать присяжных. Вы понимаете, о чем я говорю?

— Да, конечно, — сказала она, но с какой-то прохладцей.

Пятница, 7 июля, 11.00

Актриса отметила, что Лудов в стеклянном аквариуме сегодня выглядел как будто даже празднично: в белой рубашке, поверх которой был зачем-то в такую жару натянут свитер. Приглядевшись, она догадалась, что рубашку под свитером ему в изоляторе погладить было негде, а он считал, что пусть будет жарко, но эту сцену он должен отыграть в белой рубашке, чего бы это ему ни стоило. Молодец, жалко, что теперь не удастся досмотреть до конца, хотя говорят, что моряки надевали белые рубашки перед тем, как идти ко дну, надо уточнить у Океанолога, подумала Актриса, и, скорее всего, с этим все будет точно так же.