Братство обреченных - Владислав Куликов Страница 57

Но этой силе надо было служить. Она заставляла в любую свободную минутку бросаться к письменному столу и писать, писать, писать. До мозолей на пальцах! Андрей не сочинял стихи, нет — они рвались у него из груди!

Как-то в средних классах учителя провели анкетирование. Они попросили учеников ответить на простенький вопрос: «Что такое счастье?» Кто-то ответил: много денег. Кто-то: зеркальная ванна. А Ветров написал:

«Я точно знаю, что такое счастье. Это — состояние души. Когда тебе хочется летать. Но многие путают счастье с тем, что его приносит. Думают, раз я улетел, получив пятерку, то эта пятерка и есть счастье! И еще люди почему-то считают, что раз один счастлив, скажем, зарабатывая много денег, то и все остальные тоже без ума от денег и должны стремиться именно к этому.

А между тем у каждого человека свое счастье. Кто-то счастлив от любви. Кто-то от новой машины. А кому-то достаточно, чтобы сошли прыщи. Поэтому нельзя к счастью подходить с единой меркой. У него нет стандартной цены в рублях. Нет и точного адреса. Многие из нашего города стремятся уехать в Хабаровск. А я думаю, что и в Хабаровске есть несчастные люди. И во Владивостоке. И в Москве, наверное, тоже есть. Значит, не от места зависит. А от крыльев, которые есть за спиной.

У всех людей разные крылья. А значит, свой, неповторимый полет. Главное — не оставаться на земле. А то многие, по-моему, так и остаются.

Лично для меня счастье — это лететь к своей цели. По дороге к ней я хочу заглянуть в другие миры, повидать все-все-все. Я читал, что полярные крачки всю жизнь проводят в полете. Они выводят птенцов в Арктике. Потом летят в Антарктиду. Долетят, немного отдохнут — и обратно. И так всю жизнь: семнадцать тысяч километров туда, столько же — сюда!

Наверное, и мне придется так. Потому что моя цель такая же далекая и вряд ли достижимая, как Антарктида. Я про нее ничего не скажу. Я даже не знаю, как ее достичь. Наверное, надо просто махать крыльями…»

Цель, которую имел в виду Андрей, — стать великим писателем. Именно — великим. На компромиссы он был не согласен. Какой смысл марать бумагу, если тебя потом не внесут в учебники по литературе? Если твои портреты не будут висеть в школе, а школьникам не придется корпеть над сочинениями по тебе, то какой же ты великий писатель? Не стоило тогда и начинать! Так считал Андрей.

Правда, как казалось, изначально у него не было никаких шансов. Потому что писатели (великие писатели, обычные писатели, бездарные писатели и даже серые графоманы) жили совсем в других мирах, раскинувшихся где-то там — по ту сторону бескрайней тайги. Там же находились издательства, типографии, маститые критики. А Ветров рос в маленьком дальневосточном городке. До ближайшего мегаполиса — Хабаровска — было, конечно, рукой подать. Но — по дальневосточным меркам. Всего каких-то два часа… Лету. Зато авиарейсы в краевой центр отправлялись регулярно из маленького деревянного аэропорта. «Так что не такая уж мы и глубинка», — говорила Андрюше мама.

Городок был портовый. И по вечерам Андрюша любил смотреть из городского парка на мачты стоявших на рейде кораблей. Он разглядывал японские сухогрузы, советские танкеры и эсминцы. А с моря доносились крики чаек…

Если же он оглядывался, то видел сопки, окружавшие город. Ведь существовали две вещи, которые в его городке можно было увидеть с любой точки: лес и мачты.

Лишь через много лет — в Москве — он понял, какое замечательное у него было детство. Это в столице, кажется, стоит появиться любой луже, и над-ней мигом вырастают рыбаки. Например, возле дома, где снимал квартиру Ветров, есть поросший тиной пруд. Размер — чуть меньше футбольного поля. Дно у берега усыпано грязными банками, пакетами, железяками. Но у пруда постоянно торчат мужики с удочками.

— Вы что здесь ловите? — однажды поинтересовался Андрей.

— Удовольствие, — шепотом ответил рыбак.

— А в плане рыбы?

— Как повезет, — так же шепотом ответил мужик. — Иногда плотвичка клюет. Можно карасика поймать.

— Да вы что? — изумился Ветров. — Откуда здесь рыба?

«Это же лужа. Она ни с чем не соединена. Какие, на фиг, плотвички? — промелькнуло в голове у Андрея. — Если и жили когда-то, хотя это бред, так давно подохли. Или их выловили. А приплыть неоткуда. Разве — из канализации».

— Отойди и не мешай, — сердито ответил столичный рыбак.

А вот у них рыбалка так рыбалка! И охота так охота! Потому что лес такой: отойди на пару шагов от города — и заблудишься! Если, конечно, приезжий. Свои-то в лесу — как дома.

Однажды дядя Андрея — рыбак и охотник, что называется, от Бога (это признавали все местные рыбаки и охотники, а уж они-то толк знали) — пригласил племянника на охоту.

Они сели на японский джип и доехали до поселка Большая Маковка, что вырос при горнообогатительном комбинате (добывал золото). От города до Маковки было ровно сто километров. В машине охотничья компания (четыре мужика и три пацана) весело гудела. Ведь проводник им обещал настоящие охотничьи места!

В поселке пересели на грузовики — мощные «Уралы» — и еще десять часов продирались сквозь тайгу по размытой колее. Потом остановились.

— Дальше на машинах не проедем: нет дороги, — сказал проводник.

Тут их ждал вездеход. Они пересели на него и еще шестнадцать часов ломились сквозь заросли. Но охотники смотрели только вперед — горящими глазами. (Хотя Ветрова при этом немного укачало.)

Наконец приехали в зимовье. Андрею показалось, что оно напоминает прибалтийский хутор, который он видел недавно в кино. Несколько добротных деревянных построек, огромный стол на улице. Зимовье стояло в центре небольшого луга. А вокруг — девственный лес!

— Ну, готовы? Пошли! — сказал проводник.

Долго идти не пришлось. Не успела их группа сделать и пару шагов, как с опушки леса вышел лось и направился к ним.

— Вот он, вот он, стреляйте! — закричал проводник.

За деревьями появилось еще несколько животных. Они с любопытством глазели на людей.

Дядя Ветрова вскинул ружье. Но лось продолжал бежать прямо на него, смотря доверчивыми глазами.

— Эй, зверь, я охотник! — растерянно закричал дядя. — Я буду пиф-паф делать! Ты куда бежишь, так тебя растак? Стой же, да стой же ты! У тебя с головой все в порядке?! Смотри! Я нажимаю на курок. Нет, мужики, ну не могу я так охотиться!

Лось подошел вплотную и обнюхал ствол. Дядя опустил ружье. От опушки отделились остальные лоси и лосихи.

— Да вы чего, с ума посходили? — закричали охотники. Они стали рычать, изображая звериную ярость, и грозно потрясать ружьями. Но лоси нисколечко не испугались.

— Мать твою, ты куда нас завез? — закричал дядя на проводника.

— Вот же звери. — Тот растерянно показал на лосей. — Охотьтесь…

— Да я лучше на тебя буду охотиться! Ты хоть убегать будешь по-нормальному! Зигзагами!