Тайна моего двойника - Татьяна Гармаш-Роффе Страница 55

– Превосходно. Я не подумал о такой возможности.

– Ты можешь при этом остановиться у нас, у мамы.

– Но как ты ей это объяснишь?

– Придумаю. Скажу, что влюбилась в тебя и бросаю Игоря.

Джонатан так серьезно посмотрел на меня, что у меня улыбка сошла с лица и мне сделалось неловко. Я, кажется, пошутила… Я толком сама не знала – и он тоже не знал и смотрел на меня серьезно и вопросительно.

– Ну надо же маме как-то объяснить… – растерянно добавила я, не зная, как ответить на взгляд Джонатана.

Он отвел глаза.

– Лучше будет, если я остановлюсь в гостинице.

– Это очень дорого, – не слишком настойчиво возразила я.

– Не проблема, – сухо ответил Джонатан.

Я не стала спорить.

Почему он так посмотрел на меня? Что за вопрос был в его глазах? Нет, вопрос я знаю, понимаю какой: насколько серьезно то, что я говорю… Вот только был ли это вопрос гомосексуалиста, который испугался, что на его голову сваливается проблема, которую он не в состоянии решить, или вопрос мужчины, влюбленного в меня, для которого важно убедиться во взаимности? Я не знала…

За столом воцарилось напряженное молчание. Джонатан подлил мне вина и спросил, что я буду пить после ужина: кофе или чай. Кофе, сказала я. И снова воцарилась тишина.

Я была убита этим напряжением, которое возникло между нами. Все, что у меня теперь оставалось, – это Джонатан, и портить наши отношения мне совсем не хотелось. «Ну ладно, – думала я про себя, – играешь ли ты со мной или действительно влюблен и не хочешь открыто проявлять свои чувства – что бы то ни было, это сейчас не самое важное. Конечно, в другое время я бы непременно занялась разгадыванием этой загадки, столь щекочущей мои нервы, но сейчас самым важным, самым насущным было сохранить ту дружбу, которая возникла между нами, не вдаваясь в подробности, с чем она перемешана, чем приправлена, что в ее подтексте и перспективе. Мне были необходимы его участие и его поддержка – позарез необходимы, больше всего на свете. Так что, – сказала я себе, – самолюбие свое побоку, загадки тоже – срочно мириться!»

– Я уберу со стола, – сообщила я по возможности легко.

Джонатан вскинул на меня свои прозрачно-серые, ярко обведенные черными ресницами глаза.

– Вместе уберем, – сказал он.

Разговор был более чем несущественный, но он почувствовал и принял мое невысказанное предложение не ссориться, не осложнять наши отношения… Я ликовала. Он у меня есть, Джонатан, он есть и будет, и никуда не денется, потому что он сам хочет у меня быть. Значит, я могу на него положиться. Боже мой, я никогда не думала – или просто никогда не бывала в таких переделках? – что это так важно: иметь верного друга, на которого можно положиться. И это ужасно, когда у вас такого человека нет. Особенно когда вам хреново…

Я так заметно повеселела, что Джонатан улыбнулся – как мне показалось, тоже с облегчением. Он сварил кофе, достал печенье. Мы снова сели за стол. Мне сделалось так уютно и хорошо, что я даже попросила его поставить музыку. Оказалось, что он тоже любит джаз, и голос Армстронга забасил: «What a wonderful world…» То есть как прекрасен этот мир. И я с ним готова была согласиться…

Как вдруг Джонатан произнес:

– Если хочешь, можешь у меня остаться.

Бум! Все то благодушие, на которое я себя с таким трудом настроила, улетучилось мгновенно. В моей голове снова заметались вопросы: это провокация? Что он имеет в виду? Ночевать – это как? Это зачем? Это спать с ним или спать отдельно? Спать отдельно и прислушиваться, не идет ли он ко мне? Или он просто предлагает по-дружески, полагая, что мне неуютно и одиноко в моей квартире, и видя, что мне чрезвычайно хорошо у него?..

Уф, сколько вопросов и ни одного ответа. А Джонатан смотрит на меня, ожидая. И сейчас поймет, что испугалась и напряглась, и снова сделается сух и сдержан!

– Я… А я тебя не стесню?

Я выпалила, не думая. Это означало согласие, и я не знала, правильно ли было соглашаться, но мои губы сами произнесли вежливую фразу – кажется, больше всего на свете я сейчас боялась осложнить наши отношения.

– Я бы иначе не стал предлагать.

Ну вот, его голос уже сделался суховат. Заметил, негодник, мои колебания.

– Это очень мило с твоей стороны, – улыбнулась я. – Мне действительно не хочется возвращаться к себе. Там так одиноко…

И мне сделалось так жалко себя, такую бедную, что я чуть не заплакала.

– Ну вот и отлично.

Он как-то искоса глянул на меня и понес чашки на кухню. Я потащилась за ним.

– Я хочу еще кофе, – сказала я, чтобы что-нибудь сказать.

– Сейчас сварю.

Ледок никак не растаивал.

Джонатан уступил мне свою кровать в комнате, а сам постелил себе на диване в гостиной. Ночь сгустилась, обволокла меня своей непроглядной темнотой и тишиной. Не спалось. Я слышала тиканье будильника у Джонатана в гостиной и даже, кажется, его дыхание, которое было спокойным и ровным… Настолько ровным, что я стала подозревать, что он вовсе не спит, а только прикидывается. О чем он думает? Ждет ли чего-то? От меня? От себя? От этой ночи?.. Вспомнилось, как он мыл меня в ванной. Все его движения, его взгляд выдавали, что он прекрасно понимает, насколько эротично и провокационно это действо. Но снова вопрос: это была провокация мужчины, который делает некоторые, может быть, даже хорошо рассчитанные шаги, дабы меня соблазнить, или это провокация гомосексуалиста, который прекрасно знает, что между нами ничего не будет и быть не может, но которому льстит собственная способность «завести» женщину?

У меня снова сплошные вопросы, одни вопросы без ответов. Как странно повернулась моя судьба: в моей жизни, до сих пор немудреной и ясной, как детская книжка, наступил период, когда я завалена вопросами с ног до головы, и я сижу внутри этой кучи, боясь шелохнуться от страха… Кто я сама? Кто мои родители? Кто мне моя мама? Кто мне Джонатан? Кто мне Игорь, в конце концов? И где он?

Я представила, как приеду в Москву, остановлюсь у мамы, поеду на «Динамо», открою своим ключом нашу дверь… Увижу ли я там чужую женщину, расположившуюся по-хозяйски в нашей квартире? Пахнет ли на меня пустотой, словно гостиничный номер, из которого съехали постояльцы? Но тогда где я буду искать Игоря и что думать о его отсутствии? Ведь если не женщина, то должна быть какая-то другая причина тому, что он не звонит, не ищет меня… А вдруг?..

Мне вдруг сделалось не по себе. До сих пор я не предполагала, что с Игорем могло что-то случиться. Если что-то и случилось – так это со мной! Это я пережила кошмар взрыва, боль ожогов, больницу, кому Шерил… Как-то на этом фоне представлялось, что с ним ничего не может произойти плохого. Но теперь, в этой кромешной бессонной ночи, взвинченная всеми событиями ушедшего дня, напряженная близостью подозрительно ровно дышащего Джонатана, я вдруг испугалась за Игоря. Более того, это было похоже на правду, потому что единственно это предположение объясняло, почему он мне не звонит! Ему плохо, он заболел, он в больнице! Что же могло случиться? Сердце? У него со здоровьем никаких проблем не было… Попал в автокатастрофу?! Какой ужас, я всю свою жизнь, с самого детства, боюсь машин, как чудовищ… Если он мне не звонит – так, значит, он не просто болен. Он не может мне позвонить! Он без сознания, как Шерил! Или… Господи, жив ли он? Ведь верно, только в этой ситуации он мне не может позвонить, и никто – ни врачи, ни милиция – не могут мне позвонить! Никто не знает, где меня искать – и не будут искать, ведь я ему не жена, я ему официально никто!