Печаль без конца - Присцилла Ройал Страница 55

В Тиндал пришла зима, и в то утро, когда Элинор с трудом открыла прижатые сильным ветром деревянные ставни, все вокруг было белым-бело. Мир выглядел чистым и непорочным, как истинный рай.

Дрожа от холода, но стараясь не поддаваться ему, она некоторое время стояла у раскрытого окна, однако вскоре сдалась, затворила ставни и приблизилась к радушному огню согревающего комнату очага, возле которого уютно свернулся клубком рыжий Артур.

Усевшись на стул, она взяла кота на колени, погрузила пальцы в его теплую шерсть и задумалась.

Интересно, испытывают ли кошки душевную боль? Наверное, нет. Наверное, Бог милосерднее относится к твоему роду, Артур, чем к моему, человеческому… Она сдержанно рассмеялась, поглаживая его спину… Да, уважаемый сэр, сказала она ему, у тебя и дела с противоположным полом, и с потомством, по крайней мере здесь, в Тиндале, намного лучше и проще, нежели у людей, верно?.. Кот широко зевнул и прикрыл зеленые глазищи.

Элинор тоже закрыла глаза, поднесла руку ко лбу. Голова сегодня не болит. Видно, недаром, уступив настояниям сестры Анны, она начала наконец принимать приготовленные ею порошки из пиретрума. Если бы так же легко излечивалась боль в сердце! В душе…

После того как завершились все дела, связанные с убийствами, она мало и плохо спала и много ночных часов проводила на коленях, прося у Господа дать ее душе побольше успокоения и рассудительности — и того, и другого ей так не хватает. В конце концов она в сердцах ударила рукой по аналою и, повысив голос, потребовала, чтобы Он даровал ей хотя бы разумение, если не хочет дать покоя. Неужели ей суждено до скончания века ожидать и того, и другого?

А потом на нее снизошел крепкий сон, и она, к стыду своему, даже проспала утреню.

Да, судя по всему, молитва ее была все-таки услышана, потому что в этот же день на нее снизошло и некоторое успокоение, и понимание того, что следует и чего не следует ей делать. Так она окончательно решила, что ни в коем случае не отправит Томаса из Тиндала, поскольку тот не должен расплачиваться за ее грех сладострастия и она не смеет проявлять недостойной слабости.

А вот брат Мэтью оставил Тиндал, однако без всякого участия в этом настоятельницы. Он сам принял решение после того, как слухи о его попытке приобрести фальшивые мощи разнеслись по всей округе, а также о безрассудной пьяной ночи, проведенной не то с торговцем поддельными реликвиями, не то с продажной красоткой, а то и с обоими вместе.

Элинор не испытывала симпатии к брату Мэтью, но не могла не признать, что далеко не всякий так искренне кинулся бы на защиту человека, подозреваемого в убийстве, хотя подобное заступничество обязывало его признать свою собственную вину в ряде неблагопристойных действий, что влекло за собой потерю доброго имени, а также возможности продвижения в церковной иерархии.

Элинор удовлетворила прошение брата Мэтью об уходе из монастыря Тиндал и отправила его, по его собственной просьбе, в Анжу, снабдив письмом к тамошней аббатисе, в котором отмечала его достоинства, но умалчивала о недостатках. Позднее она узнала, что он перешел в другой монашеский орден — цистерцианский, — и упросил отправить его в монастырь, где совсем нет женщин.

Брат Эндрю без особых помех был избран настоятелем Тиндала, и это обрадовало Элинор. Если бы все люди были так честны и рассудительны, со вздохом сказала она себе, то… Здесь она призадумалась и решила, что, во-первых, тогда жизнь была бы неимоверно однообразной, а во-вторых, Господь бы, наверное, совсем заскучал.

И затем, хотя с тех пор прошло уже немало времени, она снова вспомнила те осенние дни, когда она вступилась за Уолтера, и способствовала тому, что этот человек, добровольно признавшийся в убийстве, оставался жить, чтобы помогать другим и молиться о своем прощении. И опять она спросила себя — в который уже раз: не согрешила ли сама, когда высказала суждение, что убийство того солдата неподалеку от их монастыря было чуть ли не Божьей волей?..

Припомнила она, как была тогда удивлена, что Ральф не только не возразил ей, но повернулся и, ни слова не говоря, вышел из часовни. Это было его молчаливым согласием с ней, с ее доводами. Около полутора месяцев после этого Уолтер находился в монастыре, пока Ральфу не удалось с помощью надежных людей перевезти его на корабль, отправлявшийся на Святую землю. После чего Элинор оставалось только молиться, чтобы зимние штормы пощадили судно…

Так все же, правильно ли поступила она в отношении Уолтера? Она не знала ответа. Но верила, что Уолтер благородный человек и не подведет ее, а сделает так, как они говорили: вступит в орден госпитальеров и в звании брата Уолтера будет выхаживать больных и раненых, не забывая молиться о душе замученной возлюбленной своего племянника.

И вполне может быть, думала Элинор, что милостивый и грозный Вседержитель освободит душу несчастной язычницы от мук ада и в конце концов воссоединит ее с мужем, главным грехом которого была неистовая к ней любовь, которая и ввергла его в безумие.

Бедняга Морис… Отец увез его останки, чтобы захоронить на своей земле. Возможно, он чувствовал даже облегчение от того, что его искалеченный безумный сын скончался от раны, полученной в крестовом походе, и обрел наконец благодатный покой.