Последний выход Шейлока - Даниэль Клугер Страница 54

Словно услышав меня, Холберг отозвался эхом:

– Арийская утопия. Изоляция евреев. Рейх будет повержен, вне всякого сомнения. Война идет уже почти пять лет, Германия выдохлась. Так что победят союзники. Но что же дальше? Думаете, европейцам легко будет жить с мыслью о поголовном соучастии в нацистском варварстве? Думаете, их не будет раздражать тот факт, что Гитлер не доделал своего дела до конца, и значит, нужно испытывать комплекс вины? Перед кем? Перед этими хитрыми, жадными, отвратительными евреями? Нет, не вину они будут испытывать, а именно раздражение и сожаление. Поэтому останется жить нацистская утопия – Европа без евреев. Разумеется, они страстно возжелают довести до конца эту идею нацистов. Эту арийскую мечту. Но каким образом? Я вам скажу, каким, доктор Вайсфельд. Созданием гетто. Созданием места, куда можно будет, наконец, сплавить всех евреев и их родственников. Пусть даже не город, а целая страна. Главное, за пределами Европы и вообще – за пределами того, что они называют цивилизованным миром. Целая страна – страна-гетто. И евреи – оставшиеся в живых евреи, когда они получат свое гетто, будут счастливы – как до поры до времени были счастливы обитатели Брокенвальда. И даже будут платить за то, чтобы попасть в свою утопию – как еще недавно некоторые платили за то, чтобы попасть в Брокенвальд, а не в Освенцим. И будут приезжать в свою утопию, в свою еврейскую утопию, и не задумаются над тем, что на самом-то деле они приезжают в утопию нацистскую, в ее остатки, пережившие авторов. Европейцы поспешат удалить евреев. Не обязательно так грубо, как это делают сегодня немцы. Но – удалить. Убрать из своего организма этот вирус. Избавиться от него, наконец. Решить еврейский вопрос… В стране-гетто будет свое правительство – Юденрат. И члены Юденрата будут по каждому поводу советоваться с подлинными хозяевами мира – не знаю, кто в те времена будет хозяевами. А вернее – спрашивать разрешения. Во внутренние дела никто не будет лезть – как не лезли немцы внутрь Брокенвальда – вплоть до сегодняшней ночи. И жители будут играть в реальность – так же, как мы с вами играли в детектив. Но сегодняшняя ночь – особая ночь. Она имеет обыкновение повторяться. Она наступит и для государства-гетто. Вся беда в том, Вайсфельд, что никто – в том числе, и сами евреи, – за две тысячи лет не научились строить для себя ничего, кроме гетто.

Он замолчал. Я смотрел в окно, затягиваясь горьким дымом, в котором почти не угадывался привкус табака.

Поначалу мне казалось, что все снаружи осталось по-прежнему. Но нет – через несколько секунд я заметил, что ворота вновь беззвучно раздвигаются. Это происходило очень медленно. Наконец, створки разошлись полностью, и новые клубы багрового тумана рванулись на пустынную площадь.

Вскоре из тумана, подсвеченного прожекторами, выступила темная фигура, поначалу показавшаяся мне гигантской. Спустя мгновение я узнал коменданта. Он стоял в центре пустой площади и смотрел в нашу сторону.

«Завтра, – подумал я. – Завтра, в вагоне, я спрошу у госпожи Ландау и у месье Леви, правду ли сказал Холберг. Завтра. Вернее, уже сегодня. И я, возможно, узнаю – так ли все было на самом деле. Сегодня. По дороге в Освенцим».