Частное расследование - Фридрих Незнанский Страница 54

Такая гипотеза формально допустима, но имеет массу внутренних неувязок. Вот первая и основная. Неясна цель. Зачем влиятельному и богатейшему мафиози, едва ли не властителю теневой, подпольной Москвы, а может быть, и всей страны, понадобился он, Турецкий? А Марина, Настенька? Нелепо. Какой ему резон?

Да и весь почерк, стиль происходящего совсем не стиль Навроде. Все дела, в которые запутан был Навроде, были «естественны», так сказать, «чисты» и «натуральны». Культурное изъятие огромных сумм из государственной казны, к примеру.

Нет, сам Навроде едва ли проявил бы интерес к моей персоне. Нет резонов.

Но вместе с тем Навроде определенно знал, о чем шел разговор на нашей свадьбе… Значит, он замешан точно. Но активности не проявлял, сообщая мне об этом.

Конечно, можно залететь сейчас к нему, добиться аудиенции, ввалиться в кабинет и в лоб задать вопрос.

Наивно. Детский сад. Сочтет за дурака и будет прав. А главное, он ничего, конечно, не скажет. Он очень скуп на интервью, Навроде этот.

Забудем про него пока.

Второй вариант. Опять же деньги. На кладбище подкинул их кто-то, не знаю кто, пока пусть это будет «кто-то»… И этот самый «кто-то» за что-то заплатил Навроде, «соседними» купюрами. Понятия при этом не имея, что два эти «лимона» окажутся в одних руках, ну, то есть у меня. Такое может быть? Да. Подобная накладка могла произойти у этого «кого-то». Откуда ему знать, что я приду к Навроде за деньгами — сразу после свадьбы? Да я и сам этого не знал — решился я тогда внезапно, импульсивно.

Но кто же это может быть, загадочный товарищ «кто-то». Еще раз пробежимся по фактам. Нет, стоп! Уже приехали. Вот и подъезд Сергей Михалыча Седых.

Внимательный осмотр щитка возле квартиры Сергея Турецкого обрадовал не слишком: никаких следов вмешательства!

Все внутренние провода довольно густо заросли пылью. Еще внутри щитка валялось штук двадцать — двадцать пять окурков «Примы». Турецкий знал Сережину привычку выходить курить на лестничную площадку, к лифту и бросать окурки именно сюда.

Так что сомнений не было. Никто не подключался.

Турецкий вспомнил, как Сергей ему говорил, что после обнаружения «жучков» в квартире у Марины он обыскал свою квартиру. Чисто.

Это было довольно естественно: организация слежения довольно трудная и дорогая процедура; ради следователя-стажера на такое не пойдут, скорей всего. Из пушек, да по воробьям?

Но факт скорей тревожил, нежели успокаивал.

Марина видела «призрак». К ее квартире подключались…

Сам Турецкий тоже видел «призрак». Здесь, у Сергея дома. К Сергею, как теперь выяснилось, никто не подключался.

Вот те раз!

Он выехал снова на кольцо недалеко от Склифа и повернул к себе домой.

Факт, что к Сергею не подключались, выбил Турецкого из колеи ненадолго.

Просто пока его гипотеза, видимо, слаба, а может, неверна отчасти, отчасти неполна. И этот факт в нее пока не вписывается. Но факт есть факт. Его нельзя откинуть насовсем, он еще встанет точно, вложится, как сабля в ножны. Дайте только срок!

Турецкому было хорошо знакомо это ощущение, сопутствующее любому сложному делу, чувство проявления.

Так на чем я остановился? Когда к Сергею подъезжал? Ах, да!

Кем может быть загадочный товарищ «кто-то»?

Товарищ «кто-то» — это Грамов, сам, — А. Н. Причем живой. Конечно, это очень «смело», как сказал бы, будь он здесь, Костя Меркулов. Однако факты нас к тому ведут неудержимо.

Во-первых — гибель. Очень это все сомнительно. Сгорел. Хорошо бы. Но вот что: вслед за ним сгорели еще трое — близких, нужных Грамову людей. Сгорели, не оставив ни шиша. Кроме порошка.

Логично, стало быть, предположить, что Грамов сам «сгорел» таким же образом. Пожар в «Химбиофизике», конечно, не был столь брутальным, как на бензоколонке, но тоже ничего: подвал-то выгорел почти вчистую. Но все-таки остались костные останки, обгоревшие. Кости обезьяны Гриши, по-видимому. Думается так.

А почему все видели, как он сгорел? А тут специфика. Как предположил бы наш мэтр Меркулов, гипноз, галлюцинация. Уж кто-кто тут умел людей дурачить, так это именно А. Н. Грамов. И юмора он не был чужд… Заколдовал народец, ну, минут на двадцать, костей мартышки накидал в огонь, свою одежду, вещи личные и смылся незамеченным.

Незамеченным и голым?

Нет, он переоделся. А что б ему не переодеться? На службе многие переодеваются.

А кости обезьяньи накидал зачем?

Видать, огонь был не особенно силен, и кости обязательно должны были остаться. Ну, понятно: как кончится гипноз, приедет следователь, спросит: а где останки? Останки? Да вот они, останки!

Но это же довольно рискованно — так подставляться! Любая экспертиза, серьезная конечно, туг же вскроет сей подлог!

А будет ли такая экспертиза? Вот я, положим, тот самый следователь и есть. Допустим. Я приехал. Был пожар. Ужасный. И человек сгорел. Как? На глазах у всех. И тридцать три свидетеля. Не связанные корыстью. Не родственники, не враги. Простые люди. Очевидцы. Их много, этих очевидцев. Что я делаю? Я собираю показания. Останки? Что за останки? Да вот, смотрите: пуговицы, портсигар железный, заклепки с джинсов, кости вот, обломки недогоревшие… Что я скажу — на экспертизу кости? Чьи это кости? Убедиться: не мамонта ли? Не орангутанга? Нет, я — заваленный работой следователь РУВД. И мне не до фантастики. Останки? Вот останки. В морг? Ну а куда же? Не мне ж в портфель! Отсюда, говорю, останки уберите. Я их видал и описал. Фотограф их сфотографировал на месте. Все. Фотографию приклеим в дело. И конец на этом. Конец! Якорь чист.

А Грамов сам тем временем…

Ну, а ему на что исчезновенье это? Он сам-то от кого хотел укрыться, спрятаться? Исчезнуть — от кого, чего?

От «смежников», наверное. Он разработал этот психотрон, они пронюхали, ну, и насели плотно. А он, понятное дело, не шибко их любил. Что сделал бы Сахаров, ну, допустим, вернись он в сталинские времена, когда он водородную бомбу слепил для диктатуры. Не пролетариата, нет, — для диктатуры Сталина? Что было бы? Не знаю. Да он и сам, поди, не знал. Но Грамов, тут иное. Ему-то было пятьдесят всего. И он, конечно, понимал, что может выйти, если психотрон достанется ребятам с Лубянки. Они с этим психотроном нам дадут попрыгать… через веревочку. Да, цель, и цель великая, по существу, у Грамова была.

Но что ж тогда он психотрон оставил свой целехоньким? Ведь «смежники» забрали после его смерти психотрон? Забрали. Почему он им его оставил? Надо ж было раскурочить, сжечь, уничтожить?!

Нет и нет! Так было бы, во-первых, слишком просто. И, кроме всего прочего, могло бы навести на подозрения. Не следователя от РУВД, конечно, а ребят с Лубянки. Сгорел он, понимаешь, вместе с психотроном. А ну, давай останки обезьяны на анализ. Да что там! Я же заподозрил! А они? Они меня ничуть ведь не дурее, «смежники»-то. Тут же б раскрутили! А так они вцепились в психотрон. И остальное — по боку! Ведь главное, из-за чего сыр-бор, уже в их руках! Победа! Ну-ка, ордена! Сюда, в петличку нам.