Усталая смерть - Михаил Март Страница 53

Оставив детей на попечение нянек, Ирина ушла в сопровождении все той же снегурочки. Ее отвели в один из коттеджей. Четыре комнаты на первом этаже, четыре на втором. Ей выделили одну комнату на втором, и снегурочка сообщила, что когда она понадобится, за ней пришлют человека, а пока она может отдыхать.

Условия ей понравились. В комнате имелось все необходимое: широкая кровать, телевизор, холодильник, набитый продуктами, полки с книгами и журналами, ковер на полу и даже камин. Она осмотрелась, немного посидела в кресле, потом обошла весь дом. Все комнаты, кроме ее, были заперты. Внизу находился огромный холл с круглым столом и креслами, в центре которого стояла ваза с цветами и лежала раскиданная колода карт. Судя по всему, в каждой комнате живет одна женщина, а когда все собираются вместе, то проводят свободное время в холле. Здесь и камин, и телевизор, и диваны. Вполне уютное местечко для общения.

Ирина решила выйти на крыльцо и подышать свежим воздухом, в котором уже назревал аромат весны. Не получилось. Дверь оказалась запертой. Обитая вишневой кожей и стеганая, как пуховое одеяло, дверь не реагировала на попытки женщины вырваться на волю. Тогда она еще не знала, что та самая воля ограничивается забором высотой в два человеческих роста.

Пришли за ней ближе к вечеру, когда начало смеркаться. Обычный охранник в униформе и почему-то с собакой. Он передал Ирине пакет и сказал:

— Здесь одежда для вас. Я подожду внизу.

Одежда стандартная: кружевное нижнее белье, чёрные чулки со стрелками, туфли на шпильках, но — никакого платья или юбки.

Ирина переоделась и накинула сверху то, в чем приехала из дома. А дома ее гардероб не имел разнообразия и хороших красивый вещей.

Они шли через парк, но теперь красивые домики и голубые ели не казались ей такими прелестными и сказочными. Она знала, куда ее ведут и зачем.

Вот он, дворец! Тут должен жить благородный принц.

Принца там не оказалось. Сплошные евнухи. Прежде всего ее отвели в раздевалку, и она оставила там верхнюю одежду, включая платье, а потом выпустили в зал, словно на сцену, где она должна танцевать канкан.

Минут пять она стояла в оцепенении. Огромный зал с дорогим сверкающим паркетом, уставленный круглыми столиками. В центре пустой круг, похожий на танцплощадку. В общем-то, так оно и было. За столами сидели ожиревшие мужики, седые, лысые, с проплешинами, но без лиц. Их лица были прикрыты черными масками. Какое счастье! Хоть рожи свои спрятали. Судя по телам, а они все были голыми, и лишь некоторые постеснялись снять трусы, можно предположить, что мужчин моложе пятидесяти здесь не было. С этими мешками контрастировали юные стройные фигурки очаровательных девочек, выряженных в ту же форму, что и она, но лишь разной расцветки. Предпочтение отдавалось красным, черным и белым тонам. Очевидно, они считались самыми сексуальными.

Играла музыка, женский оркестр из обнаженных музыканток исполнял блюзы Глена Миллера.

Дряблые лапищи монстров в масках держали девочек за тонкие талии и выпуклые ягодицы, старались попадать в такт, нередко наступая им на узкие мысочки шпилек. Другие сидели за столиками с бокалами вина, держа другой рукой соблазнительное создание у себя на коленях, шаря по хрупким телам, словно воры по карманам зазевавшегося простака в трамвайной толчее. Кто-то хлопал в ладоши, кто-то кусал острые соски малолеток. Официантки отличались от остальных девушек лишь накрахмаленными кружевными фартучками, воротничками и диадемами. Они ходили с подносами между столиками, разносили коктейли и в благодарность получали по попке.

К горлу Ирины подступила тошнота от отвращения и кошмарного дыма, выедающего глаза. Она подошла к одной из официанток, поймала ее за руку и, взяв с подноса рюмку коньяка, выпила ее залпом, потом вторую и третью.

— Ты с ума сошла? — шепнула девушка. — В карцер попадешь. Нам нельзя пить.

— Это тебе нельзя. А мне можно.

Ровесниц Ирины в зале было немного. По пальцам можно пересчитать. Значит, и на тридцатилетних имелся спрос, если ее сюда привезли.

Спрос нашелся. Уже через час какой-то тип поволок ее в номер.

Вечер и ночь прошли, как долгий кошмарный сон. К утру ее увели в тот же коттедж, и она спала как убитая до трех часов дня.

Потом за ней опять пришли. На этот раз ее повели на свидание к детям, которое не могло длиться больше полутора часов.

Когда она шла вдоль забора из стальной сетки, то увидела прикрепленную к ней табличку, где красовались череп с костями и надпись «Не трогать — убьет!» Таких табличек висело немало. Интервал составлял метров пять. Первая мысль, которая пришла ей в голову, поначалу показалась глупой: может ли она перепрыгнуть ограду, не задев ее?

Высота сетки равнялась ее талии — примерно метр. Если постараться, то перепрыгнешь. Можно и рыбкой нырнуть, если разбежаться. Но это она. А дети такой барьер не одолеют.

Ребятам в приюте нравилось. Они ни на что не жаловались, уже с кем-то подружились, и кормили их хорошо.

Сердечная боль и тревога отлегли. Ей стало легче. В конце концов она переживет. Много в жизни приходилось выдерживать и выносить. Потерпит и теперь.

К вечеру ее опять вызвали в зал. Сейчас она не была столь растерянной и удрученной. Она старалась раздражать клиентов своим поведением, выглядеть вульгарной шлюхой, чтобы контрастировать с нежными юными существами. Однако эффект получился противоположным. Ее четырежды за ночь таскали в номера. В конце концов она накачалась коньяком до бесчувствия и отключилась прямо в зале, упав на пол.

Очухалась, не понимая, где и в какое время. Голые бетонные стены, тусклая лампочка на потолке и ломота в костях. Она лежала на голых досках. Голова разламывалась на части. С огромным усилием Ирина заставила себя приподняться и сесть. «Боже, какой кошмар!»

Она осмотрелась. Спертый запах сырости, плесени и дерьма ударил ей в нос. Лежанка из трех досок крепилась цепями к стене. Ни подушки, ни одеяла. Узкая коробка — пять шагов в длину и два в ширину. Тут же параша, никаких умывальников, окон и вентиляции. Железная дверь и крохотное окошко со спичечный коробок. Ее приволокли сюда в том, в чем она работала в зале. Шпильки валялись на каменном покатом полу. Почему он покатый, она не знала.

Ей пришлось очень долго соображать, пока она не поняла, что находится в тюремной камере. Но и там, вероятно, условия более приемлемые для жизни, чем здесь. От стены к двери пол, как ледяная горка, уходил вниз, упираясь в высокий порожек, возле которого торчала винтовая пробка, как в ванне.

Ирина вскочила, подошла, покачиваясь, к двери и начала барабанить слабыми кулачками по стальной махине.

— Выпустите меня сейчас же! Это беззаконие! Что вы себе позволяете?

Окошко щелкнуло, и в нем возник черный глаз.

— Не кричи. Себе хуже сделаешь. Жди. Я доложу.

Ждать пришлось долго, но она терпела.