Королевы-соперницы - Фиделис Морган Страница 53

Все трое сделали по глотку чая.

— М-м-м, — протянула Элпью, гадая, могли этот таинственный мужчина быть агентом мирового судьи, посланным наблюдать за домом после смерти Анны Лукас. — Восхитительно.

— Обожаю чай, — заявил Годфри.

— Должна признаться, и я тоже, — поддержала графиня.

— Да, — согласилась Элпью, — с чаем ничто не сравнится.

Все трое удовлетворенно кивнули. Графиня уставилась в чашку и ахнула.

— Чай! — вскрикнула она и с размаху поставила чашку на стол, расплескав содержимое. — Откуда у нас деньги на чай? Годфри, я надеюсь, ты не потратил на него все наши деньги, отложенные на хозяйство! Мы можем обойтись без этой роскоши. За несколько чашек чая мы могли бы купить бочонок устриц.

— Успокойтесь. — Годфри встал и направился к двери. — Это бесплатно. Пойдемте, я покажу.

Графиня и Элпью последовали за ним в переднюю гостиную. Элпью украдкой глянула в окно. На улице никого не было. Она поежилась. Возможно, странный наблюдатель видел, как они уходили вчера вечером, проследил за ними до парка и пришел к выводу, что Ребекку убили они.

— Вот! — Годфри сдернул кусок красивой, незнакомой графине камчатной ткани с большого деревянного ящика, засунутого под стол, который стоял за дверью, и приподнял крышку. — Смотрите!

Графиня подошла поближе. Ящик был полон чая. Она взяла несколько листочков и растерла их, прежде чем понюхать.

— Черный порох!

Элпью отпрыгнула от окна, приготовившись бежать.

— Нет, мадам, вы ошибаетесь. — Годфри взял горсть листьев. — Это не порох. Это чай.

— Да, да, болван. Это очень дорогой чай, который называется «Черный порох». Есть еще зеленый чай. Оба их подают только в лучших домах. Лордам, леди, особам королевской крови... Должно быть, он стоит целое состояние. — Она опустила крышку, положила на место ткань и повернулась к Годфри. — Итак, сударь, откуда он у вас?

— Я его принес, — ответил Годфри.

— Ты! — Элпью вытаращила на него глаза. — Как ты мог...

— Когда? — резко спросила графиня. — Как давно он здесь?

— После вечера памяти Анны Лукас. Он был в карете Джемми, и Ребекка попросила принести его сюда. Так мы и сделали, и спрятали его тут, подальше от чужих глаз.

— И кто тебе разрешил его брать?

— Ребекка, миледи.

— Ребекка! — Графиня на минуту задумалась, но потом вспомнила о заваренном чае и вернулась на кухню. — Так не дадим же пропасть этому самому ценному чаю. — Она сделала глоток. — Остается только надеяться, что больше никто не знает, что у нас в передней гостиной хранится такая ценность.

— Было темно, когда мы его заносили. — У Годфри задрожала челюсть. — Бедная леди.

— Итак, Годфри, твоя задача не спускать глаз с этого ненормального, который наблюдает за нашим домом. — Графиня видела, что Годфри вот-вот расплачется, и решила, что активная деятельность пойдет ему только на пользу. — Если он придет снова, попробуй прижать его к стенке. Узнай, кто он. Проследи за ним до его дома, если потребуется. Разберись, чего он хочет. — Графиня не удержалась и зевнула. — У меня слипаются глаза. Отправляюсь в объятия Морфея хотя бы на часок.

Немного подремав у очага, Элпью и графиня пошли в Сент-Джеймсский парк и уселись на скамейку под деревом рядом с прудом Розамунды, откуда открывался прекрасный вид на то место, где прошлой ночью они обнаружили тело.

Вода поблескивала под лучами солнца. Прогуливались, глядя друг другу в глаза, парочки. Бегали, играя в догонялки, дети. У кромки воды лаяла на уток собака. Гуси щипали траву, в тени дерева укрылся олень. Рядом с Пэлл-Мэллом сидели в ряд молочницы и доили коров, продавая кружками теплый белый напиток.

У ног Элпью охорашивалась дикая утка. Отряхнувшись, она заковыляла назад к воде.

— Днем все кажется совсем другим.

— Две актрисы, — произнесла графиня. — Обе обезглавлены ночью. Только ли это их объединяет? Кому понадобилось их убивать? И одну, и другую.

— Если актеры репетировали всю ночь, я думаю, мы можем снять с них подозрения. — Элпью откинулась и устремила взор на распускавшиеся на ветках листья. — Хотя это такая подлая публика.

— Возможно, они все заодно в этом деле.

— Невозможно, мадам. Актеры ненавидят друг друга и не способны держать язык за зубами.

— Ты права, Элпью. Честно говоря, мне кажется, что в обоих убийствах виновен Рейкуэлл.

— Потому что ненавидит актрис или женщин?

— А вдруг он с самого начала положил глаз на Ребекку? Если Ребекка и Анны были так близки, как клянется Джордж, не мог лорд Рейкуэлл избавиться от Анны, ослабив тем самым решимость Ребекки? А когда Ребекка ему отказала, он все равно женился на ней обманом. Возможно, его неотвязные домогательства и вынудили ее попросить убежища в моем доме. Может, он прислал записку...

— Один момент, мадам. Зачем Рейкуэлл хотел жениться на Ребекке? Из-за ее денег?

— Конечно.

— Но, несмотря на все эти разговоры о деньгах, она жила в съемных комнатах. Работала не в самой известной труппе. И дочерью прославленных или титулованных родителей она не была...

— Как мы говорили, ее отец был адвокатом. Адвокаты же всегда богаты. Только они и наживаются на пожарах, голоде и моровых поветриях. Поэтому давай узнаем в суде или в коллегии юристов гражданского права. У них должны быть списки адвокатов, получивших разрешение на работу. А в суде по делам о наследстве должна храниться копия его завещания. И его фамилия наверняка Монтегю.

— Не обязательно, мадам. А если она уже была замужем?

— Нет. Если она была замужем, то могла опротестовать брак с Рейкуэллом на основании двоемужия.

— Она могла овдоветь.

— Черт, Элпью. Ты права. Это слишком извилистый путь. Надо найти эту противную девчонку Сару. Она наверняка знает ответ.

— Но у нас мало времени, если завтра она отплывает в Новый Свет. — Элпью поднялась. — Надо пойти к любовнику девицы, синьору Лампоне.

Итальянец проживал в больших апартаментах в Кокин-Хоул-корте с видом на нижние переулки Мурфилдса. Элпью постучала. Они подождали. Она постучала еще раз.

— Интересно, мадам, а мы не опоздали? Возможно, он уже на пристани, садится вместе со своей мисс на судно, идущее в Америку. Устраивается в каюте...

Послышались шаги, и дверь распахнула какая-то фигура, с головы до ног закутанная в белое.

— Che orrore! О cinquecento cosi di fare! Avanti! [27]

— Чего он болтает? — Элпью посмотрела на графиню.

Припомнив голос Гортензии Манчини, одной из любовниц Карла, и как можно лучше изобразив итальянский акцент, графиня обратилась к итальянцу на его родном языке.