Нежная буря - Джайлс Блант Страница 53

— Когда было бы удобнее приехать к вам еще раз? — спросила она. — Простите, но мне очень важно поговорить с вашим мужем.

— Пожалуйста, не приезжайте больше. — Лицо женщины помрачнело. — Бернар вот уже больше тридцати лет не связан ни с чем преступным.

— Я знаю. Мы как раз и хотим поговорить с ним о том, что происходило тридцать лет назад. ФОК, Октябрьский кризис.

— Вам нельзя сюда приезжать. Бернар впадает в бешенство, когда рядом появляется полиция: она ему напоминает о прошлом, а он хочет забыть. Может быть, я могла бы вам помочь. Вы, наверное, знаете, я тоже была членом ФОК.

— Но вам не предъявляли никаких обвинений.

— Да. Потому что Бернар не подпускал меня ни к каким активным действиям.

— Не могли бы вы попробовать опознать людей на этих фотографиях? — Делорм показала ей фото Майлза Шекли с его поддельных водительских прав и снимок из личного дела, добытый Масгрейвом. — Узнаете этого человека?

— Нет. Незнакомое лицо. Кто это?

— Мы к нему попозже еще вернемся. Кто вот эти люди?

Миссис Теру взяла у Делорм групповой портрет.

— Какие они тут молодые! Да они и правда были тогда молодые! Впереди — Бернар, ему тогда было лет девятнадцать. Боже, кожа да кости… Слева — Даниэль Лемойн. Девушку не знаю. А с краю — бог ты мой, это же Ив Гренель.

— Ив Гренель?

Миссис Теру зажала себе рот.

— Кто такой Ив Гренель?

— Это не он. Я, должно быть, ошиблась.

— Но вы уверенно сказали, что это Ив Гренель. Почему вы не можете мне о нем рассказать?

— Не могу — и все. Извините. Я больше ничем не могу вам помочь.

— Нет, еще я должна спросить вас вот об этом человеке. — Делорм показала снимок Шекли семидесятого года. — Вам что-нибудь говорит такое имя — Майлз Шекли?

— Нет. И я не знаю, кто этот человек на фотографии.

— Перед тем как отвечать, учтите две вещи, миссис Теру. Во-первых, этот человек меньше месяца назад звонил вам домой. Во-вторых, его убили.

Некоторое время миссис Теру вздыхала, глядя в потолок. Потом встала и пошла в соседнюю комнату, захватив с собой чашки и тарелочки с печеньем. Слышно было, как дети просят ее остаться и порисовать с ними. Она вернулась в кухню и тяжело опустила поднос на стол.

— Бернар никогда никого не убивал, — произнесла она наконец. — Он не имеет отношения ни к каким убийствам.

— Простите, но вашего мужа признали виновным в смерти Рауля Дюкетта. И он сам в этом сознался.

— Он сознался в похищении человека, не в убийстве. И его признание суд не рассматривал.

— Миссис Теру, человек, который был замешан в Октябрьском кризисе, месяц назад позвонил по вашему домашнему номеру. Теперь этот человек мертв. Ваш муж много лет назад стал соучастником убийства. Не исключено, что он причастен и к этому преступлению.

— Я вам повторяю, мой муж никогда никого не убивал. Зафиксируйте это у себя. Запишите себе в блокнот, вбейте в компьютер, высеките где-нибудь чтобы вам было легче запомнить, потому что это святая правда: мой муж никого не убивал.

— Вы сейчас имеете в виду Рауля Дюкетта?

Миссис Теру глубоко вздохнула и опустилась в кресло:

— Да. Я имею в виду Рауля Дюкетта.

— Судмедэксперты установили, что его задушили. Ваш муж признался, что он держал Дюкетта, пока Даниэль Лемойн его душил.

— У вас есть фотография Бернара. Ему было девятнадцать лет. Он весил пятьдесят пять кило. А вы знаете, какой громадиной был Дюкетт? Рост почти сто девяносто, вес — восемьдесят пять. Бывший футболист. Мой муж не смог бы с ним справиться.

— Миссис Теру, у министра были связаны руки. Его держали в плену неделю.

На кухню зашел мальчик, держа перед собой рисунок, словно приношение.

— Франсуаза, я тебе нарисовал картинку.

— Какая прелесть, Мишель. — Миссис Теру наклонилась, чтобы поближе рассмотреть голубые акварельные пятна. — А кого ты тут нарисовал?

— Это мой папа. Он полицейский.

— Тогда покажи это детективу Делорм, она тоже работает в полиции.

Мальчик поглядел на нее, в глазах у него застыло недоумение.

— Вы из полиции?

— Да. Я тоже работаю в полиции.

— Наверное, он никогда раньше не видел женщин-полицейских. Ну что, Мишель, покажешь детективу свой замечательный рисунок?

Мальчик крутанулся к Делорм и показал ей картинку, криво держа листок. На листке были две голубые загогулины и черная клякса.

— Очень хорошо, — похвалила Делорм. — Прекрасный полицейский.

Уже забыв про рисунок, мальчик снова повернулся к миссис Теру:

— Франсуаза, а теперь ты нам почитаешь?

— Попозже, Мишель. — Она встала, чтобы закрыть за ним дверь, потом предложила Делорм еще кофе (та отказалась), налила себе еще одну чашку и снова уселась за стол, медленно помешивая напиток.

— Я не хочу, чтобы вы опять сюда приходили, — наконец проговорила она. — Нам слишком дорогой ценой досталось это спокойствие, и оно очень хрупкое. Некоторые воспоминания — как землетрясение. Поэтому я расскажу вам все прямо сейчас, чтобы вы не досаждали мужу. И больше не возвращайтесь.

— Я пока не знаю, что вы мне собираетесь рассказать. Я не могу ничего обещать.

— Если бы вы пообещали, я бы все равно не поверила. Но я вам расскажу, что действительно произошло много лет назад, и после этого вам больше не придется сюда возвращаться. Если же вы все-таки вернетесь, я больше не скажу ни слова. Никто не знает, как все было на самом деле. Такое ощущение, что у полиции уже была готовая версия, еще до того, как они хоть кого-то арестовали. Но выслушайте меня, я расскажу вам правду.

Прежде всего вы должны уяснить себе, что все мы, все члены ФОК, стояли друг за друга горой, сохраняли абсолютную, нерушимую верность друг другу. Бернар и Даниэль — особенно. Они познакомились на демонстрации. Мы тогда все время ходили на демонстрации. И вот на одной из них, кажется, в поддержку рабочих завода «Севен-ап», а может быть, в защиту таксистов, — в общем, Бернара саданул дубинкой по голове какой-то мерзавец-коп, и у него пошла кровь. Извините…

— Ничего. Я не испытываю особой симпатии к копам, которые избивают людей.

— В общем, его затащили в машину, и он лежал там, истекая кровью. Даниэль Лемойн порвал на бинты свою собственную рубашку.

— Товарищи по оружию, — пробормотала Делорм.

— Товарищи по оружию. Именно так. И после этого они стали неразлей вода. — Она подняла два сплетенных пальца. — Неразлучные друзья. Но не проходило дня, чтобы я не пожалела об их знакомстве. Не знаю насчет Лемойна: судя по всему, на него мало влияло окружение, — но я уверена, что Бернар никогда бы никого не похитил, если бы не Лемойн. Бернар любил коллективные действия, он любил поднимать массы. Для индивидуальных операций он не годился. Но это похищение стало у них с Лемойном общей навязчивой идеей.