Маска Димитриоса - Эрик Эмблер Страница 52

Латимер устало разделся и лег в постель.

Он согласился принять участие в шантаже. Лежа в удобной кровати с закрытыми глазами, Латимер вдруг понял, что через несколько дней он станет с формальной точки зрения преступником. Не больше и не меньше.

В глубине души его что-то тревожило. Правда была немного шокирующей: он просто боялся Димитриоса. Теперь Димитриос даже более опасен, чем в Смирне, в Афинах или в Софии, ведь ему есть что терять. Виссер шантажировал его и погиб. А сейчас он, Латимер, собирался ступить на тот же путь.

Если Димитриос считал, что убийство необходимо, он легко шел на этот шаг. А если он счел это единственным выходом, когда один человек угрожал разоблачить его как наркоторговца, то будет ли сомневаться, когда двое других угрожают разоблачить его как убийцу?

Нельзя предоставить Димитриосу и шанса. Тогда уже не важно, будет он сомневаться или нет. Поэтому мистер Питерс предложил изощренные меры предосторожности.

Для начала они решили написать Димитриосу. Латимер видел черновик, и ему польстило, что он оказался схожим по тону с письмом, которое в одной из книг он сам написал от имени шантажиста. Полное мрачного радушия начало, в котором выражалась надежда, что после стольких лет месье С. К. не забыл отправителя и те времена, когда они были вместе. Затем автор писал, как приятно ему узнать, что месье С. К. стал таким успешным, и предлагал встретиться на этой неделе в отеле таком-то в четверг в девять часов вечера. Завершалось все выражением plus sincere amiti ^[28] и кратким, но очень значимым постскриптумом. В последнем сообщалось, что автору повезло встретиться с человеком, который довольно хорошо знал их общего друга Виссера, и так как этот человек очень жаждет встречи с месье С. К., то будет очень прискорбно, если месье не сможет в четверг вечером прийти на встречу.

Димитриос получит письмо в четверг утром. Уже вечером, в половине девятого, «мистер Питерсен» и «мистер Смит» приедут в отель, который подберут для встречи, и «мистер Питерсен» снимет номер. Там они дождутся приезда Димитриоса. Когда ситуация разъяснится, Димитриосу сообщат, что следующие инструкции он получит утром, и попросят уйти. Потом уйдут и «мистер Питерсен» вместе с «мистером Смитом».

В тот же вечер Димитриосу отправят второе письмо, в котором они потребуют миллион франков в тысячных банкнотах. Деньги в пятницу в одиннадцать часов вечера курьер должен привезти к кладбищу Нёйи. Там его будет ждать взятая напрокат машина с двумя мужчинами. Этих людей специально наймет мистер Питерс. Их работа — подобрать курьера и ехать по набережной Насьональ в направлении Сюрена. Затем, удостоверившись, что за ними не следят, они двинутся к авеню де да Рен возле Порт де Сен-Клу. Там их будут ждать «мистер Питерсен» и «мистер Смит». После этого машина отвезет курьера обратно к Нёйи. В письме будет указано, что курьером должна быть женщина.

Последнее условие несколько озадачило Латимера. Но мистер Питерс объяснил: если Димитриос приедет сам, то есть шанс, что он может обмануть водителей. Тогда «мистер Питерсен» и «мистер Смит» закончат свою жизнь на авеню де ла Рен. Описания слишком ненадежны: люди в машине не смогут опознать, является ли курьер Димитриосом или нет. С женщиной такой ошибки они не допустят.

Как нелепо было думать об опасности при встрече с Димитриосом. Латимеру следовало бы с нетерпением предвкушать встречу с таким интересным человеком, чью дорогу он случайно перешел. После всех слухов о Димитриосе странно будет встретиться с ним лицом к лицу. Странно увидеть руку, которая паковала инжир и поднесла нож к горлу Шолема, глаза, которые так врезались в память и Иране Превезе, и Владиславу Гродеку, и мистеру Питерсу. У Латимера возникло ощущение, как будто ожила восковая фигура в комнате ужасов.

Какое-то время он смотрел в просвет между шторами. Наступало утро. Вскоре он заснул.

Ближе к одиннадцати его разбудил телефонный звонок. Мистер Питерс сообщил, что письмо Димитриосу отправлено, и пригласил вместе пообедать, чтобы «обсудить планы на завтра». Хотя Латимер считал, что они уже все обсудили, он все-таки согласился.

Целый день он слонялся по зоопарку, а последующий обед совсем его утомил. Они почти не говорили о планах, и Латимер сделал вывод, что это приглашение было еще одной из мер предосторожности мистера Питерса. Он хотел удостовериться, что сообщник, у которого теперь отсутствует финансовый интерес, не передумал сотрудничать. Латимер два часа слушал рассказ о работах доктора Фрэнка Крэйна и о том, что «Хромой и прекрасный» и «Просто человек» внесли самый важный вклад в литературу со времен «Отщепенца».

Под предлогом головной боли Латимер после десяти сбежал и отправился спать. Когда на следующее утро он проснулся, голова на самом деле болела, и он сделал вывод, что качество бургундского, которое так настойчиво рекомендовал за обедом хозяин, оказалось еще более скверным, чем вкус.

Как только сознание стало медленно проясняться, у него возникло чувство, что случилось нечто неприятное. И тут он вспомнил. Конечно! Димитриос уже, наверное, получил первое письмо.

Латимер сел на кровати и через минуту-другую пришел к глубокой мысли, что очень просто ненавидеть и презирать шантаж, когда читаешь или пишешь о нем. Но чтобы самому пойти на такой шаг, требовалось немало храбрости и твердое понимание цели. Он, видимо, не обладал этими качествами. Бесполезно было напоминать себе, что Димитриос — преступник. Шантаж есть шантаж, так же как убийство есть убийство. Макбету, возможно, было бы столь же трудно решиться на убийство Дункана, будь тот преступником, как и на убийство добродетельного короля. К счастью или нет, у него, Латимера, была своя леди Макбет в лице мистера Питерса. Писатель поднялся и пошел завтракать.

День тянулся невыносимо долго. Мистер Питерс сообщил, что должен кое-что доделать, и предложил встретиться без четверти восемь, после ужина. Все утро Латимер бесцельно слонялся в Булонском лесу, а после обеда пошел в кино.

Ближе к шести часам, выйдя из кинотеатра, он почувствовал неприятное ощущение в области солнечного сплетения, ему не хватало воздуха. Как будто кто-то несильно его ударил. Латимер решил, что это отвратительное бургундское мистера Питерса вступает в арьергардный бой, и зашел в одно из кафе на Елисейских Полях, чтобы выпить настойки.

Однако неприятное ощущение не отпускало и становилось все отчетливее. Потом, когда взгляд на мгновение задержался на группе из четырех мужчин и одной женщины, которые оживленно болтали и смеялись над какой-то шуткой, до него дошло, что с ним творится. Он не горит желанием видеть мистера Питерса. Он не хочет проворачивать эту операцию с шантажом. Не хочет встречаться лицом к лицу с человеком, который думает лишь о том, как убить его быстро и без лишнего шума. Проблема не в желудке. Он трусит.

Эта мысль его взбесила. Чего ему бояться? Бояться нечего. Да, Димитриос — умный и опасный преступник, но до сверхчеловека ему далеко. Если даже Питерс мог… но Питерс привык к таким делам. А он, Латимер, нет. Нужно было пойти в полицию, как только он понял, что Димитриос жив. И пусть бы он показался назойливым чудаком. Как до него раньше не дошло, учитывая откровения мистера Питерса, что дело приобрело совершенно иной характер? В такое дело не следовало совать свой нос любителю-криминологу (и писателю в одном флаконе). Нельзя так безответственно обращаться с настоящими убийцами. Взять, например, его сделку с мистером Питерсом: что бы на это сказал английский судья? Слова последнего уже звучали у него в ушах: