Полукровка. Эхо проклятия - Андрей Константинов Страница 52

— Сейчас понимаю, — тяжело выдохнул Габузов.

— Уже неплохо… Всё, амиго, отныне никакой самодеятельности. Еще не хватало, чтобы они вычислили тебя. Как эту самую Карину… Вообще, если по уму, то и «жука» твоего следовало бы из кабинета Шверберга убрать. Потому как просканировать помещение на предмет радиозакладок — дело плёвое… Сколько там у тебя по ресурсу осталось?

— Часов сорок.

— Полутора суток значит? Ладно, черт с ним, рискнем. Не думаю, что за это время ты услышишь из уст Шверберга еще что-либо столь же искрометное, но всякая работа, пусть даже и бесполезная, должна быть доведена до конца… Витька, чего тебе? — среагировал Толян на приоткрывшуюся дверь «обезьянника», из-за которой показалась всклокоченная голова сержанта.

— Я же говорил, что всякое бывает.

— В каком смысле?

— Самолет из Ларнаки только что приземлился, — пояснил сержант.

— Так ведь еще целых двадцать минут?! — быстро бросил взгляд на часы Толян.

— О чем и толкую. Диалектика.

— Блин, а что, мои архаровцы так и не объявились?

— Звонили минут пять назад. Говорят, плотно стоят в пробке на Пулковском.

— Твою мать! — выругался Толян. — Серый, ноги в руки, двинули. Только заруби себе на носу: я — ведущий, ты — ведомый. Делать только то, что я скажу. И — без глупостей! Уяснил?

— Уяснил, — кивнул Габузов, поднимаясь.

— Я, мужики, тоже с вами прогуляюсь, — беззаботно заявил сержант Витька.

— Оно тебе надо, брателло? — уточнил Толян, деловито вынимая «ПМ» из кабуры и перекладывая его во внутренний карман пиджака.

— Так ведь скуШно.

— Крыть нечем, пошли…

Ларнака, Кипр, 15 июня, утро

…В тот момент, когда «томящаяся в застенках» Самсут отчаялась было окончательно, дверь бесшумно открылась, и новый, но точно так же ослепительно улыбавшийся полицейский жестом показал ей, чтоб она выходила. «Ну и вид у меня, наверное», — смутилась, увидев красавца-киприота, Самсут, но поспешно вышла. Рядом со столом, где ее уже два раза допрашивали, стоял ее чемодан.

— Осмотрите и убедитесь, что все в порядке.

— Да, все в порядке, я вам верю, — улыбнулась Самсут.

— Прошу вас, таков порядок.

Она для виду пошарила в чемодане.

— А теперь распишитесь вот здесь. Вот ваш паспорт. И счастливо! Хайре. [14]

— Спасибо, спасибо, — Самсут от избытка чувств даже слегка поклонилась этому островному Аполлону. — Скажите, а как мне теперь обменять билет?

Но не успел тот ничего ответить, как из-за стеклянной двери появилась Симеоне. На сей раз она оказалась уже не в форме, а в элегантном полосатом платье, неуловимо напоминавшем национальную одежду Кипра. Волосы ее непокорными прядями падали на узкие плечи, и снова что-то мучительно родное почудилось Самсут в выразительных глазах и печальном очерке губ девушки.

— Ну как, все в порядке? — снова улыбаясь только глазами, спросила Овсанна.

— О, да, — просияла в ответ Самсут. — Я даже не знаю, как вас благодарить… — «Не покупать же ей бутылку „Ахтамара“?! Который я, кстати, так и не отдала за паспорт Каринкиному знакомому!»

— Это моя работа, она достаточно оплачивается государством. Но вы доставите мне удовольствие, если немного побудете со мной, так сказать, в неформальной обстановке.

— О, конечно, конечно, мне будет только приятно. Но мой просроченный билет… А денег у меня…

— Насчет денег не беспокойтесь. Мы связались с вашим отцом, он продиктовал номер счета и название банка. В настоящий момент ваша потерянная карточка заблокирована. Сейчас мы подъедем в отделение банка, и там вам выдадут новую. Правда, четыреста пятьдесят долларов в пользу отеля с нее все-таки придется снять… А насчет билета не беспокойтесь, с авиакомпанией мы договоримся.

— О, господи! Вы даже не представляете, как я вам благодарна!

— Перестаньте! Еще раз повторяю — никаких особых подвигов мы не совершили, просто исполнили свою работу. Ну так что, принимаете мое приглашение?

— Конечно. Правда, я в таком виде…

— Ничего страшного. Пара гэмэра, [15]Зенон, — махнула она рукой полицейскому. — Если что — я на связи.

— Зенон?! — удивилась Самсут.

— Ну да, ничего удивительного — у нас половина мужчин Зеноны, он же уроженец Ларнаки.

Они вышли в кипящее нутро аэропорта, и Самсут с наслаждением окунулась в море человеческих лиц и звуков.

— Я думаю, вы голодны, и потому не зову вас в ресторан, а просто предлагаю поехать сейчас ко мне домой. Там нас уже ждут.

— Но это… как-то неудобно…

— Почему? Разве не первая заповедь армян — приютить и накормить гостя?

— Но при чем тут армяне?

Овсанна рассмеялась и открыла дверцу синенькой малолитражки:

— Садитесь. По дороге расскажу… Дело в том, что в первый момент вы всё почувствовали правильно… То есть я хочу сказать, что не зря же вы сказали мне о вашей бабушке. У меня армянка даже не бабушка, а мать. К тому же она еще и русская армянка, отец привез ее из Ленинграда… Петербурга, когда учился там в аспирантуре. Он — кардиолог. А мамина девичья фамилия — Шатахян.

— Я не знаю таких… — растерялась Самсут.

— Конечно, вы же не можете знать в Петербурге всех, но маме очень приятно будет увидеть вдвойне соотечественницу. — Машина ловко вертелась на поворотах оживленной дороги. — Мы живем недалеко, в Епископии. Папы сейчас нет дома, он на симпозиуме в Дамаске, но зато есть брат Евагор…

И от этих простых речей, а может быть, и просто от непринужденной русской речи Самсут вдруг почувствовала себя спокойной и счастливой, словно была не за тысячи километров от дома, а рядом с близким, давно знаемым человеком.

— А вы знаете армянский? — некоторое время спустя поинтересовалась Овсанна. Сейчас они стояли в небольшой пробке, за которой начиналась сложная, очень запутанная дорожная развязка.

— Нет, — покраснела Самсут. — Даже отец не знал.

— Я тоже плохо, — призналась Овсанна. — У меня вот имя армянское, а вся кровь почему-то перешла к Евагору, хотя он на вид совсем грек и имя старинное, кипрское. Однако он бегло говорит на ашхарике и с удовольствием учит даже грабар. Я, честно признаюсь, не в состоянии. Так странно, что все перемешалось в мире, но мне нравится. Все живут где кому хочется.

— Мне тоже, — честно призналась Самсут…

Приткнувшийся за ними таксист нетерпеливо просигналил, видимо предлагая поактивнее «крутить педали».