Русский Рэмбо для бизнес-леди - Александр Звягинцев Страница 51

Баллотироваться в Госдуму ему предложили от одного восточносибирского национального округа, население которого занималось собирательством, охотой и рыболовством. До развала СССР остряки шутили, что этот малый народ занесен в Красную книгу, а потому уже живет при коммунизме.

Именно этот коммунизм обещал вернуть малому народу Сима Мучник, если малый народ изберет его своим депутатом.

Несмотря на свою представительную внешность, Сима, однако, не был еще готов для игры по-крупному. Он опоздал, игру, которая, помимо удовлетворения его оскорбленного тщеславия, обещала в будущем еще и крупный гешефт, надо было начинать раньше, правдами или не правдами заручившись поддержкой сплоченных сообществ и состоятельных клановых корпораций.

Сима поговорил с раввином о возможном обрезании, но всеми уважаемый ребе Меламуд, разглядев подслеповатыми добрыми глазами, кто перед ним, замахал в ужасе руками и затряс седыми пейсами. А знакомый аравийский шейх – прожигатель жизни – то ли в шутку, то ли всерьез посоветовал Симе принять ислам и обзавестись двумя, а лучше четырьмя женами. Симе и одной Ольги было более чем предостаточно.

Таинственные российские масоны приглашать его в свой круг тоже не торопились, что Симу очень огорчало. Ехать в какое-нибудь дальнее зарубежье, чтобы там вступить в открытую для профанов авторитетную масонскую ложу, не было расчета. Он хорошо знал, что это будет стоить больших денег и займет много времени, к тому же явные и тайные масоны отличаются друг от друга, как огонь и вода.

Когда несколько дней назад в машине в пылу ссоры Сима выпалил Ольге, что знает, кто именно организовал взрыв ее "БМВ" в Останкине, при котором погиб водитель, он просто блефовал. На самом деле он так и не узнал, кто именно заказал Ольгу. Но, будучи от природы мнительным и патологически трусливым, убедил себя, что неудавшееся покушение неведомые бандиты провели с целью запугать не Ольгу, а его, будущего политика Серафима Мучника.

"В таком случае, – думал Сима, – следующее покушение – на меня самого – окажется удачным. Есть только одна сила, способная обеспечить мне стопроцентную победу на выборах в Думу и при этом сохранить жизнь, – это отец Ольги, Коробов".

Сима знал, что у Хозяина Империи есть по всей стране тайные силовые структуры и есть способы влиять на сильных мира сего. Сима понимал, что проторить дорожку к не очень жалующему его тестю он может лишь через Ольгу. Конечно, она кинула отца, но рано или поздно они помирятся – был уверен он.

Белоснежная "Сессна", купленная на левые приработки Мучника и торжественно подаренная жене, по стратегическому его замыслу, должна была стать заложницей благодарного расположения Ольги к мужу, а в обозримом будущем – мостиком к обретению им "крыши" в лице охладевшего к нему всемогущего тестя.

* * *

Особым пунктиком стала для Симы разгорающаяся, как пламя на ветру, ревность Ольги к сопернице.

Он несколько раз с параллельного телефона подслушал нервный разговор Ольги со Скифом относительно его новой пассии – Ани Беловой. Тото Костров через папашу навел справки, и однажды, как бы невзначай, Сима оставил на распахнутом календаре на столе у Ольги телефон и домашний адрес Ани.

Бедная Аня так и не узнала, кого благодарить за неожиданный визит к ней Ольги. Подозревала все-таки Скифа: он подстроил эту встречу от своей болезненной порядочности, чтобы по-хорошему, раз и навсегда порвать с бывшей женой. Так, по крайней мере, подумалось Ане, когда, открыв входную дверь, она увидела на пороге Ольгу.

– Ты? – злобно выдохнула Ольга и свистящим шепотом добавила:

– Тихоня…

– Какая уж есть, – еле сдержала себя Аня.

– Вот ты-то мне и нужна.

– А вы мне, признаться, не очень.

– Поговорим?

– Как угодно…

– Не на пороге же, – гордо вскинула голову Ольга.

– Проходите уж.

– Спасибо за приглашение, – со злорадным ехидством обронила Ольга.

Она пристально всмотрелась в глаза Ани. Ревнивая злоба на ее лице внезапно сменилась ужасом. Что-то заставило ее отшатнуться от Ани. Ольга увидела в ее ореховых глазах сполохи пожаров, озаряющих беломраморную холодную глыбу Белого дома октября девяносто третьего года…

* * *

…Тусклое осеннее солнце пробивает еще не рассеявшийся туман Цепи спецназовцев рваными волнами накатывают на площадь перед Белым домом. Из танковых пушечных жерл вырываются снопы огня – праздничный салют для подвыпивших зевак и гуляк, облепивших все смогровые площадки вокруг грандиознейшей исторической премьеры.

– Снимай поступь истории… Снимай! – истошно вопила в тот день Ольга трусоватому оператору.

– Снимай, снимай, – подбадривали оператора гуляки – Пусть весь мир увидит, как начальники начальникам кровь пущают!

И оператор, не отрывась от камеры, все снимал и снимал.

– Развернись-ка на девяносто градусов! – вдруг вцепилась Ольга в оператора.

Со стороны Смоленской набережной показалась толпа людей с красными флагами и транспарантами с наивными, давно забытыми лозунгами военной поры: "Родина-мать зовет!", "Враг не пройдет!" Навстречу толпе бросились зеваки, а за ними – журналисты и телевизионщики. В толпу, состоящую в основном из стариков и старух, вклинились милиционеры и, орудуя дубинками направо и налево, начали ее рассеивать К милиционерам присоединились пьяные зеваки и провокаторы, замелькали кулаки, древки транспарантов, обрезки труб и стальной арматуры.

– Снимай! Снимай! – кричала Ольга оператору. – Это как раз то, что надо!

И тут в просвет между рядами непримиримых противников с тревожным воем и включенными мигалками ворвалась машина "Скорой помощи". Из нее на ходу выскочила худенькая женская фигурка в белом медицинском халате, с санитарной сумкой на боку.

Она вскинула вверх руки, призывая осатаневшую толпу остановиться – Опомнитесь, братья!.. Люди вы или звери?! Опомнитесь!'!

– Снимай! Снимай эту дуреху! – кричала Ольга оператору в ухо. – Классный материал – в стиле Эйзенштейна!..

Тогда-то Ольга в первый раз встретилась глазами с Анной. Она сразу возненавидела эту девчонку с ореховыми глазами и с идиотскими принципами в башке.

На мосту жерла танковых орудий выплюнули очередную порцию огня. Вслед за яркой вспышкой, как на праздничном салюте, над головами зевак взметнулись кепки и бутылки, по набережной из конца в конец покатилось:

– Ура-а-а-а! Свобода! Да здравствует свобода-а-а-а!

– Да здравствует свобода-а-а-а! – кричала Ольга вместе со всеми под удивленными глазами оператора и той девчонки в медицинском халате.

Как сочно, с пафосом звучат эти красивые слова под грохот канонады, как пьянят они и побуждают к немедленному действию.